Татьяна Грач - Двоемирье. Книга 1. Ветер с юга

Лекарь предупреждал, что такое может случиться. Юдвин не хотел верить до последнего. Не замечал мелких странностей, считая их милыми причудами. Теперь это совсем не мило. Остается одно: выдохнуть, и сказать доверительно, словно маленькому ребенку: – Я приду так скоро, как смогу, и мы вместе отметим, договорились?

Юдвин дождался утвердительного кивка, и лишь после этого сбросил вызов. Вновь вернулся к планшету, и на этот раз уже без всяких сомнений дописал:

«6.1. Обязать всех совершеннолетних переселенцев, а также всех членов их семей, достигших совершеннолетия, носить браслеты Контроля. Уклонившихся от исполнения этого закона считать преступниками и лишить всех прав».

Порыв ветра сорвал с дерева пожелтевший лист, первый предвестник надвигающейся осени. А на южной стороне, говорят, не бывает ни осени, ни зимы. Врут, наверное. Лэнси поймала лист на лету и положила на шершавую ладонь, внимательно рассматривая кружевной рисунок. Такое хрупкое, нежное создание природы… и совершенно мертвое.

Лэнси сжала руку. Лист рассыпался золотистой пылью, которую ветер поднял вверх и развеял по лесу. Она не стала даже провожать его взглядом, вместо этого вернувшись к занятию, ради которого забралась вглубь леса в этот предрассветный час. Опустилась на колени у выпирающих из-под земли корней могучего каморника, поправила слишком длинную юбку и срезала маленьким складным ножичком переливающийся серебром мох.

– Потерпи, совсем чуть-чуть, ладно? – она провела рукой по месту среза, почти шепотом успокаивая дерево. – Скоро заживет, будешь как новенький. И тебе хорошо, и людям помощь.

Еще немного целебного мха было срезано с корней и отправлено в притороченную к поясу походную сумку. Лишь после этого Лэнси встала, погладила на прощание грубую, сморщенную от старости кору дерева.

– Спасибо, – уже чуть громче проговорила она. – Пусть будущей зимой твои сны будут сладкими. Такими же сладкими, какие дарит больным этот мох.

Если бы кто-то увидел, как девушка-подросток разговаривает с деревом в самой чаще леса, ее бы мигом определили в умалишенные. «Никто в здравом уме не стал бы сюда забираться», – весело подумалось Лэнси. Впрочем, репутация ее в Приозерском поселении и без того была весьма своеобразной, вряд ли ее можно было чем-то испортить.

Зеленовато-синий свет Барьера, видимый сквозь деревья, начал бледнеть, и это заставило поторопиться. Вот-вот рассветет, а значит все начнут просыпаться. Нужно непременно успеть вернуться домой раньше. Она уже направилась к виляющей между деревьями тропинке, но заметила прячущийся в тени холмик, усыпанный редкой и ценной травой живокоста. Такой удачи Лэнси упустить не могла. Достала ножичек, но тут же вспомнила, как в прошлый раз по неопытности совсем затупила его о твердые стебли. Теперь она поступит умнее.

– Ох, прости, – Лэнси отдернула руку, поранившись о незаметные шипы. – Будь мягким, как ветерок, добрым, как солнечный лучик, поделись своей силой с теми, кому она так нужна. Пожалуйста.

Переломить стебель оказалось непросто. Слишком уж сильна воля к жизни у этого неприметного с виду растения, но именно из таких и получаются самые действенные снадобья. Лэнси всегда это чувствовала. Еще ребенком умела определять, какие растения могут отдать свою силу для исцеления, и это отчего-то жутко злило бабулю. Пару раз Лэнси предлагала ей помочь полечить прихватившую спину, но больше нарываться на скандал и рисковать лишиться возможности заниматься люимым делом не хотелось. Пришлось научиться помалкивать.

Еще немного… едва слышный хруст возвестил об успехе. Лэнси перевязала собранную траву веревкой в пучок. Теперь можно, наконец, пойти к дому, хорошо знакомой короткой дорогой, напрямик. Добротный бревенчатый сруб, украшенный резными наличниками, гордость дедушки и повод для зависти соседей, стоял на самом краю поселения.

Солнце уже осветило своими лучами шпили энергоприемников на крышах.

Дойти незамеченной Лэнси, однако, не удалось.

– Тетя ведьма, тетя ведьма, – от заставшего врасплох тоненького детского голоска она вздрогнула.

В следующую секунду пришло осознание услышанного. «Ведьма, значит?» – Лэнси, конечно, догадывалась, что между собой односельчане зовут ее вовсе не по имени, но чтобы вот прямо так? Она насупилась, состроила угрожающую гримасу и обернулась.

– Какая я тебе тетя? – сделать голос грозным, упереть руки в бока, и вот кудрявый мальчишка лет пяти испуганно отступает назад. – К твоему сведению, мне уже триста сорок восьмой год пошел.

– Э-эм… но… т-тогда кто… как… как мне называть? – еле выговорил мальчик, заикаясь.

«Повелительницей лесов, рек и прочей живности отсюда и до Дальнего моря», – мысленно потешалась Лэнси, а вслух произнесла, все тем же грозным тоном:

– Зови меня бабушкой, внучок, – однако дольше притворяться она не смогла, и тихонько прыснула со смеху. – Ладно, на этот раз прощаю.

– Меня… – мальчик нервно сглотнул застрявший в горле комок. – Меня мама прислала.

– За сон-травой, знаю, – вытянув руку вперед, Лэнси выжидательно смотрела на мальчика до тех пор, пока тот не сообразил, чего от него ждут, и не засуетился.

– А, да… – он долго шарил в карманах штанов, пока наконец не извлек на свет горсть позеленевших от времени медяков.

Лэнси быстро пересчитала монеты, цокнула языком.

– Тут на десяток меньше, чем я говорила.

«И на восемнадцать меньше, чем мне осталось собрать на идентификатор», – добавила она мысленно. Больше трех лет копила на новое будущее, и вот, осталось совсем немного.

Мальчик замялся, и, кажется, вот-вот готов был расплакаться.

– Это все, что у нас есть. Помогите, пожалуйста, тетя ве… – он осекся, не договорив.

– Что же мне с вами делать? – Лэнси в задумчивости покрутила между пальцами кисточку с пояса.

«Придется получить их с кого-то еще», – с досадой подумала она, а затем вернула одну монету мальчику.

– Передай маме, что даже при крайней нужде нельзя тратить последнее – плохая примета. Оставшуюся плату принесешь позже, когда будет возможность.

«Если, конечно, я все еще буду здесь». Времени оставалось катастрофически мало. Всего две декады до шестнадцатилетия, а потом… Лэнси даже думать не хотелось, что будет потом, однако страшная перспектива маячила впереди все яснее. Будто недостаточно ей пожизненного клейма дочери переселенцев, еще и этот закон.

«Нет, я должна успеть сбежать до того, как получу браслет Контроля», – она машинально потерла запястье, пока еще свободное, как и она сама. А после… Она отлично помнила, хоть и была тогда еще ребенком, как десять лет назад уводили переселенцев на принудительные работы. Остались лишь она и Рик. «Малявки» – так тогда назвал их гвардеец, лицо которого Лэнси пообещала себе запомнить на всю жизнь, но не сдержала обещания. А потом и Рик пропал, как только исполнилось шестнадцать.