Игорь Сотников - Апокалипсис в шляпе заместо кролика. Книга вторая

А если реальность такова, что на месте того человека, кого впереди ожидают выходные, находится такой человек, как упомянутый нами Трой, который быть может и хотел бы составить кому-нибудь компанию и завести новые знакомства, но он слишком сдержан на выражения своих чувств и оттого с трудом заводит знакомства, то такие планы так и остаются в своей перспективе. А когда на пути Троя ещё оказывается своя недостижимая реальность в виде девушки привлекательной наружности, да ещё и такой, за которую он готов даже отважиться на геройский поступок (но только такой, чтобы ему говорить было не нужно), а она, явно умея читать мысли людей вот такой геройской направленности, как у Троя, мотивирует его улыбкой, то Трой совершенно теряется, и как только его путь с этой встречной девушкой, после краткого пересечения, навсегда для него обрываются её скрытием за его спиной, то Трой, увалившись на первую встречную скамейку, начинает подводить мир к своему итоговому крушению.

– Во все времена кричали, что мир сошёл с ума. – Глядя на проходящих мимо по аллее прохожих, принялся рассуждать Трой. – А нынешнее время ничем, ни лучше, ни хуже всех предыдущих времён. Его единственное отличие от них, оно относительнее. И в нём всё так же кричат, что мир сошёл с ума, но на этот раз относительно, то есть окончательно. И я, как его современник, не могу с этим утверждением не согласиться и от себя не добавить. Я ничего не имею против этого поветрия мысли, и у меня есть все основания считать, что это именно так. – Трой в знак утверждения этого своего заявления, закинул ногу на ногу, сделал независимый от внешних обстоятельств вид и заглянул взглядом в события сегодняшнего дня. Для которых у него есть свои предварительные умозаключения.

– Бывают времена по особому смутные, – размыслил Трой, – и первый признак прихода такого времени, это даже не появление всё большего числа сумасшедших, или по новому, альтернативно мыслящих, а то, что ты их со временем перестаёшь замечать и начинаешь всему этому льющемуся на тебя со всех сторон бреду, а отныне заслуживающей доверие конфиденциальной информации, верить, и прислушиваться к тому, что тебе скажет первый встречный человек на улице, на пути к ней или в самом неожиданном для тебя месте, у тебя под боком, прямо в коридоре, на работе.

И при этом этот первый встречный, почему-то обязательно всегда выглядит совершенно не заслуживающим доверия человеком. А в нём наоборот, всё указывает на то, чтобы ему ни в ком случае не верить, и будет лучше пройти его мимо и не слушать. Но видимо, в такого рода людях присутствует некий магнетизм, какая-то неизвестная человеку притягательная сила, которая не даёт тебе, человеку до этого мгновения разумному и по своему рассудительному, пройти мимо и останавливает в ответ на его просьбу, даже не спросить, а ответить тебе на все мучающие тебя вопросы.

– Я глас вопиющего в пустыне. – Огорошивает тебя заявлением этот человек, позиционирующий себя пророком, сходу, а точнее, в тот момент, когда ты с приятелями по службе заходишь в комнату с ксероксом, чтобы сделать несколько копий, ну и заодно потрепаться за спинами тех своих сослуживцев, кто давно на это напрашивался. И я с приятелями ничего такого не ожидавшие по заходу в копировальную комнату, замираем на пороге кабинета с удивлёнными лицами и в самых неуклюжих позах, со стаканчиками с напитками в одной руке и фаст-фудом в другой (дело было в обед и мы собрались соединить приятное с полезным).

При этом мы всё-таки сумели сообразить, что он имел в виду, когда так эпично самовыразился. Его типа никто не слушает, сколько бы он не пытался донести свою позицию до других людей (даже криком, с брызгами изо рта). Что совершенно неудивительно, учитывая его внешнюю составляющую. И скорей удивительно то, что он ещё на что-то там рассчитывал, выглядя, как последний шаромыга и лапотник. Да такого, не то что слушать не будешь, а рядом с ним стоять зазорно (мы не в счёт, мы были подловлены им на неожиданности). Ведь прежде чем ты раскрыл свой рот и тебя стали слушать, первое слово в тебе берёт твой внешний вид. А если он говорит, что тебе как-то совсем наплевать на то, что о тебе думает сторонний человек и тебе его мнение до одного места, то с какой добровольной стати он будет тебя слушать.

А вот если ты, даже с пророческими вкраплениями в себе, пойдёшь навстречу человеку, причешешь себя (необязательно у дорогих стилистов, а так лишь, расчёской), с зубов соскребёшь хотя бы рыбную чешую, которая там уже прижилась (ну и что ты любишь побаловать себя рыбкой; крепись), одёжной щёткой сметёшь с себя половую пыль (ну и что ты привык спать на полу под кроватью и она сближает тебя с простым народом), и самое главное, выбросишь из своего лексикона все эти заумные, простому человеку непонятные слова, то он, пожалуй, тебя выслушает. А если ты ему ещё задуришь голову обещаниями, если не скорого, а скажем так, туманного, вон там за горой, счастья, то он к тебе может быть и прислушается.

Хотя с самим этим его словесным и внешним посылом, честно сказать, и не поспоришь – такой же, как и у тех, посланных в этот мир в единственном экземпляре людей, кто смущает посторонних людей своими удивительными речами, дальновидный и не ко времени взгляд на тебя, одежда с чужого плеча, голова битком набитая мыслями, а иначе дикую причёску на его голове и не объяснить, и к своему месту бородка на щеках и подбородке, ну и дальше по мелочам.

Что же касается этого его удивившего нас обращения, то он таким эффектным способом, видимо хотел подчеркнуть свою значимость, в общем, выпендриться перед нами – он в этот момент вынул из копировальной машины скопированный документ и, держа его перед собой, одновременно обращался к нему и к нам. Что, надо отдать ему должное, ему удалось. И мы даже заволновались на свой счёт – а не стали ли мы свидетелями нечто такого, за что потом не только по головке не погладят, а вызовут в отдел собственной безопасности, в качестве свидетелей некоего преступления против личности крайне важных для корпорации персон, чью честь попытался ославить этот тип своими доносами.

– А вот теперь эти его странные слова о своём вопиющем гласе в пустыне, получают свои объяснения и мотивацию для озвучивания. Он распечатывает во многих экземплярах информацию порочащую репутацию первых лиц корпорации, где все мы имеем честь служить. – Мигом сообразил я, чего нам нужно опасаться со стороны этого вредоносного типа. – Сейчас распечатает эти объявления, где совершенно бездоказательно расписано, какие все негодяи и прохиндеи здесь в руководстве: «Генеральный директор, то ещё хамло, а все его замы проходимцы и лизоблюды, пользующиеся своим служебным положением в личных с секретаршами целях и т.д. и т. п.», и только он один приличный, не берущий ничего лишнего человек. И подписавшись знаковым именем «Правдоруб», расклеит все эти объявления на разных этажах нашего здания. Чем введёт в смущение и недоразумение некоторых не стойких в убеждениях сотрудников корпорации, которые начнут шептаться нехорошими словами за спинами руководства, которое утратив для них сакральное значение после этих заявлений «Правдоруба», потеряет иммунитет от обвинений в глазах рядового сотрудника.