Игорь Сотников - Апокалипсис в шляпе заместо кролика. Книга вторая

Что это было за место, то Константин, да и кто другой на его месте, ничего особенного в нём бы не приметил. Это был огромный офис, на подобие тех, которые всем показывают в киношедеврах, повествующих о не сладкой доле офисного планктона, выстроенного из комбинации перегородок и столов между ними, где за этими столами занимали свои места эти сотрудники умственного и отчасти щекотливого в заду труда. Ну а чтобы всем эти людям на посторонние занятия не отвлекалось и они более ответственно относились к своей работе, за которую они между прочим и получают зарплату, то тут же, а точнее сказать и указать, на втором этаже, состоящем из небольшой площадки и нескольких кабинетов на нём, с жалюзи на окнах, в выходящем на самую площадку кабинете, разместился руководитель этого офисного хозяйства.

При виде ведущей на этот второй этаж лестницы, к которой вёл Константина его проводник, с тяжёлым на разумения лицом, Константин было решил, что его статус со вчерашнего дня по какому-то разумению высокого человека понижен и Константина это почему-то задело. – Это с какой это стати и что за дела? – поглядывая по сторонам, озадачился вопросами Константин, вдруг почувствовавший в себе решимость отвергать все предложения менее высоких людей.

– Так и скажу, – рассудил Константин, – разговаривать буду только с высоким человеком и даже не думайте мне подсовывать всякую мелочь, типа людей по связям с общественностью. Я не всякая общественность, а я заложник предубеждений высокого человека. И раз он заварил всю эту кашу, то ему её и расхлёбывать. Кстати, для начала было бы не плохо узнать, как зовут этого высокого человека. – Константин хоть натолкнулся на одну конструктивную мысль. – А то спросят меня, какого высокого человека к нему позвать, то он толком и сказать ничего не сможет. А скажи им, что он, как и все высокие люди, высок, облагорожен своей высокой статью и при деньгах, так переговорщики его поднимут на смех, заявив, что и уборщик Митрич, обладает всеми перечисленными качествами, – он высок, высоко статичен и всегда при деньгах, как он говорит: «Я постоянно вращаюсь в кругу денежных мешков, и это даёт мне веские основания так говорить».

«Так что, уборщика Митрича к тебе на поклон звать?», – явно издеваясь, вопросят Константина переговорщики, а он и сказать ничего против не сможет. Вдруг это и вправду Митрич выдавал себя за высокого человека, чтобы таким фокусом развеять уже свою скуку. Здесь, в этом здании, как понял Константин, все мучаются от этого бича современности, скуки. Что поделать, человека перекормили информационной пищей, вот он и мается теперь, не зная, что ему надо и хочется. Ну а Митрич, хоть и не такого высокого полёта, как все эти высокие люди из больших кабинетов, но он всё-таки к ним в кабинеты вхож (кто-то ведь должен брать на себя функции уборки, где вместе с мусором и всяким сором, выметаются и брошенные невзначай разумения этих высоких людей) и, находясь там, может всякого нахвататься, в том числе и мыслей о своей богоизбранности с её побочным эффектом, очерствения своих сердечных чувств и как итоговый результат всего этого, ему до тошноты стало скучно жить.

Вот и Митрич, имея в своём распоряжении ключи от всех кабинетов, плюс он знает все ходы и выходы, коды и пароли, приободрившись тем самым нектаром, коим себя потчуют на Олимпе богоизбранные боги (здесь нет никакой ошибки, их ведь избрал человек, вот они и избранные боги), решает развлечь себя вот таким, очень близким к его профессии способом, где в качестве подопытного и выступил Константин.

И Константин, следуя по пятам за своим провожающим, можно сказать, уже сумел себя убедить в том, что всё так именно и было, – Митрич всё знает о трудностях уборки и ему эта тема ближе всего, вот он и стал мусорить из окна монетами и деньгами, – как спина впереди идущего проводника резко останавливается и Константин еле успевает остановиться, чтобы на неё не наскочить. А как только он так взбадривается, то он видит, что они не только пришли к кабинету на втором этаже, а его встречает высокий человек, за спиной которого маячит всё тот же человек сложной конструкции. И Константин при виде него понимает, что тот совсем не похож ни на какого Митрича, даже если этот Митрич на самом деле существует.

И только Константин так подумал, как со стороны высокого человека звучит обращение к сопроводившему Константина человеку: «Дмитрий, ты свободен», и Константина слегка ошарашивает такая именная близость между им выдуманным Митричем и этим Дмитрием, Митричем в будущем, если он этого именования для себя от своих беззубых дружбанов заслужит.

Но сейчас речь идёт не о нём, хотя Константину это было бы небезынтересно знать, а высокий человек даёт понять Константину, что он его ждёт в кабинете, разворачивается и проходит во внутрь него. Константин подождал, когда высокий человек войдёт в кабинет, после чего посмотрел на стоящего около дверей человека, опекающего высокого человека и, не увидев в нём желания преграждать ему путь, зашёл вслед за высоким человеком. Ну а там его уже ждёт мягкий стул через стол, за которым поместился высокий человек.

Константин занимает собой всю мягкость этого даже не стула, а полу кресла и было собрался закинуть ногу на ногу, чтобы придать себе веса на этих переговорах, как со стороны высокого человека звучит к нему вопрос. – Как спали?

Константину несколько удивительно слышать это вмешательство в свою личную жизнь, – какое твоё, собачье дело, как я и с кем спал! – но он виду не показывает, что заинтригован таким вопросом высокого человека. Может это такой у высоких людей культурный код, интересоваться о том, о чём у простых людей не принято спрашивать. Ведь им-то недоступен любого рода сон, это проклятие, данное всем высоким людям: они лишь тогда смогут сомкнуть свои глаза, когда на земле наступит всеобщее счастье. А пока всего этого не наступило, даже не думай спать. Ну а то, что они по утру так всегда заспанно выглядят, то это не их заспанность, а наоборот, последствия их бессонницы.

– Хорошо спалось. – Говорит Константин и сразу же нарывается на недовольство высокого человека, явно завистливого в край человека, раз он, имея всё на свете, не может не позавидовать такой мелочи, хорошему сну другого человека, или хотя бы не делать вид, что ему так невыносимо слышать от простого человека, что тому хорошо спится. – А вот мне, почти самому могущественному человеку, так не спится. – Примерно так можно было расценить недовольное выражение лица высокого человека.

Правда, высокому человеку нет равных в деле охмурения человека, и он найдёт выход из любого сложного для себя положения. Вот и сейчас он, не желая признавать всплывшую на его лице и всё на глазах Константина очевидность своей зависти, так ловко всё это извратил, что к нему формально и не придерёшься. – Я, – говорит этот хитроумный высокий человек, считающий, раз у него на счетах денег без счёта, то он только врать и имеет право, и при этом ему все обязаны верить на слово, – предполагал, что если человек относится к порученному ему делу ответственно, то ему всегда сложно уснуть.