Анна Одувалова - Мое ледяное проклятье

Видеть никого не хотелось, и первой мыслью было устроить занос на подъезде к замку. Мне ничего не стоило сделать дорогу непроходимой. Наверное, я так и поступил бы, но был слишком увлечен, вырезая лицо Валенси. Такое живое, почти настоящее. Не получились только кудри, пришлось сделать прямые длинные волосы, которые трепал ветер.

Эта льдянка вышла почти безупречной. Осталось доработать пропорции фигуры, которая получилась лучше, чем была у тощего Рыжика. Полная, красивой формы грудь, узкая талия и длинные ноги. Идеальная ледяная спутница, которую хотелось уничтожить одним взмахом руки, потому что в ней, как и во мне, не было жизни. А я до зубовного скрежета желал согреться теплом маленькой рыжей Валенси. Только ее тепло не отогреет меня, лишь даст секунду облегчения. А вот мои прикосновения – это путь в ад. Впрочем, именно там я и приготовил ей место.

– Господин, к вам гости, – прошелестело над ухом.

Леван – один из первых созданных мною снежных помощников – умел приближаться неслышно даже для меня. Он не имел формы и состоял из вороха снежинок. Это уже позже я понял, что в качестве обслуживающего персонала мне нравятся фигуристые снежные девушки. Я назвал их льдянки.

Я кивнул, и вихрь снежинок прокатился по двору, скрывшись за воротами.

– Ран… – раздался за спиной голос, и я лениво развернулся. Даже не сомневался в том, что навестить меня решила моя бывшая.

– На улице холодно, Жен, зря ты вышла из дома. Не боишься замерзнуть?

– Я не могла не прийти, – заметила она, кутаясь в длинную, до пола, шубу. – Это ведь представление для меня? Вьюги, каких не было несколько лет, этот дикий холод… Снова пытаешься привлечь внимание?

– Ты самонадеянна. Теперь все для нее. Для твоей маленькой сестрички.

Женевьев была забавна, как щенок, который лает на прохожих. Ему не дают пинка сапогом лишь по одной причине: слишком мал, чтобы причинить вред.

– Что это? – Женевьев сморщилась, увидев у меня за спиной ледяную скульптуру. – Ран, ты совсем свихнулся и вырезал из снега голую Валенси? Ты и правда извращенец.

– Ну, во-первых, если подходить формально, у скульптуры твоя фигура и ее голова. Будем честны: твоя сестренка как была тощей, так и осталась. Ну и потом, должны же у меня быть развлечения? Я бы мог целовать, допустим, тебя… – Женевьев шарахнулась в сторону, едва я приблизился, а на ее ресницы осел иней. – Видишь, тебе не хочется. Могу твою сестренку. Только ты же знаешь, к чему это приведет. Но, боюсь, мое терпение рано или поздно закончится. И я пока не решил, кого выберу.

– Не смей, не убивай ее! – всхлипнула Жен так натурально, что ледяное сердце на миг вздрогнуло.

– Пока я не хочу ее убивать, хочу поиграть. И поэтому делаю себе ледяную помощницу. Ты же видела моих льдянок – они послушные и красивые.

– И холодные, как сугроб! – не удержалась Женевьев.

И очень зря.

– Да, это проблема. Но те горячие женщины, к которым меня тянет, слишком ценный ресурс, чтобы их так вот расточительно использовать. Хотя по поводу Валенси я подумаю, она ведь была в меня влюблена. Маленькая рыжая мышка. С ней будет очень интересно играть.

– Не обижай ее, Ран, – взмолилась Женевьев. – Она не игрушка. Игра с тобой ее просто убьет.

– Ты же знаешь, Жен, мне скучно. Я злюсь на весь мир, на тебя, и на Дэвида тоже. Думаешь, я бы не хотел, чтобы на твоих руках сидела наша дочь? Не мешай. Иначе я вспомню, что ты, пусть и невольно, тоже причинила мне много боли. Я уже злюсь, и ты знаешь, чем чревата моя злость для долины. Ты ведь хочешь сегодня добраться домой? Еще несколько минут такого разговора, и тебе придется ночевать в моем замке. Что на это скажет твой муженек?

Женевьев сглотнула и чуть отступила. В ее глазах появился страх, а ведь раньше в них плескалась любовь. Пока ее дрянная сестричка все не уничтожила.

– Ра-ан… – на глазах Женевьев появились слезы.

– Ни слова больше. Или я играю с Валенси, или с твоей семьей. Я ясно выразился? Если ты сейчас останешься, значит, ты выбрала игру со мной. Я ведь не целовал тебя с тех пор, как стал таким. Хочешь попробовать?

Женевьев, как я и предполагал, шарахнулась в сторону и сбежала. Как я и ожидал.

А я даже себе признаваться не хотел, что слова про поцелуй остались просто словами. Когда закрывал глаза, то видел совсем другие губы. Кажется, младшая сестричка все же добилась своего, и я обратил на нее внимание. Только вот доставят ли ей радость мои ухаживания?

Я думал, что хуже, чем в первые дни после проклятья, уже не будет. Но ошибался. Тогда во мне теплилась надежда, сейчас же умерла и она. Точнее, умерла она намного раньше, но приезд Валенси и визит Женевьев пробили брешь в ледяной броне и заставили чувствовать боль. Забытое ощущение, она была нечастым гостем. Обычно ее подменяли злость и ненависть.

Стамеска полетела в сторону и воткнулась точно в лоб одному из ледяных охранников, которые всегда находились рядом, – молчаливые, незаметные и послушные. Я даже не давал им имена. Какой смысл одушевлять ледяного прислужника, который представляет собой глыбу льда и минимальную магическую искру?

Ледяной великан вынул изо лба инструмент и протянул его мне с учтивым поклоном, заставившим почувствовать себя особенно отвратительным монстром. Срывать злость на тех, кто не способен тебе ответить, совсем низко.

Минутный выплеск ярости ничего не дал. Не полегчало. Работа была почти завершена, только вот удовольствия она совсем не приносила. Визит Женевьев разбередил старые раны. Хотелось устроить снежный апокалипсис, но люди вряд ли отошли от ночной бури. Нужно держать себя в руках. Слишком много невинных жертв – это нехорошо.

Оживлять льдянку тоже расхотелось. Сейчас я видел, насколько она проигрывает живому оригиналу. Снег и лед не могут передать всю красоту теплого человеческого тела. Испуг в глазах, едва дрогнувшую улыбку на пухлых губах… Ее одинаково сильно хотелось убить и поцеловать. Соблазн был почти непреодолимым, потому что мой поцелуй почти на сто процентов означал ее смерть. Я еще сдерживался, но потребность увидеть Вал сводила с ума.

Я несколько раз обошел вокруг ледяной скульптуры, устраняя невидимые недостатки, доводя до ума и шлифуя. А когда понял, что льдянка почти идеальна, сложил ладони лодочкой, зажигая в них холодный огонь ледяной магии. Огонек рос у меня в руках, пока не стал напоминать пылающее сердце. Его я прижал к груди льдянки и отступил, наблюдая, как внутри белоснежного тела скульптуры пробегают синие искры. Снег впитал магию, и она теперь светилась только в нечеловеческих глазах.

– Мой господин, – прошептала с придыханием девушка и хлопнула длинными белоснежными ресницами.

– Добро пожаловать в этот мир, Лидия… – Это имя ей подходило. Такое же мягкое и льдистое.