Холли Блэк - Истории фейри. Железные земли

– Да, это я, – усмехнулся Корни. – Чертовски сильный маг. И если хочешь выбраться, тебе лучше начать говорить.

– Есть один парень с истинным зрением. В огромном городе железа и изгнанников на севере. Он умеет снимать чары со смертных.

– Хорошо, – протянул Корни, поигрывая кочергой. – А теперь расскажи мне что-нибудь еще.

На следующее утро, когда оцепеневшие тела пьяных фейри еще покрывали пол главного зала Неблагого двора, Ройбен собрал своих советников в ледяной пещере, такой холодной, что дыхание облачком повисало в воздухе. На скалистых выступах в стенах горели сальные свечи, распространяя запах гвоздики.

«Пусть сердце нашего нового Повелителя будет изо льда».

Как сильно Ройбен желал этого, жаждал, чтобы лед, сковавший ветви деревьев на холме, заморозил и его сердце.

Дулкамара барабанила пальцами по полированному дереву стола, твердому, как камень. Скелетообразные крылья, мембрана которых разорвалась и остались одни перепонки, свисали с ее плеч. Бледно-розовые глаза смотрели на короля.

Ройбен посмотрел на нее и подумал о Кайе. Он уже ощущал ее отсутствие, подобное жажде, которая терпима, пока не вспомнишь о воде.

Руддлз мерил шагами пещеру.

– У них численное превосходство, – говорил он. Его широкий зубастый рот заставлял представлять, что камергер в любой момент может откусить кусочек от кого-нибудь из собравшихся. – Многие свободные фейри, которые подчинялись Никневин, бежали, узнав, что больше не связаны Десятиной. Наши войска поредели.

Ройбен наблюдал за пламенем свечей, ярко вспыхивающим и затем угасавшим.

«Заберите это у меня, – подумал он, – я не хочу быть вашим королем».

Руддлз многозначительно посмотрел на него, прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу.

– Мы еще больше ослабли, потому что несколько наших лучших рыцарей погибли от вашей руки, господин. Припоминаете?

Ройбен кивнул.

– Меня огорчает, что вы, кажется, не ожидаете нападения Силариэль, повелитель, – сказал Эллебер. Прядь волос упала ему на лоб, закрывая глаз, и рыцарь нетерпеливо смахнул ее. – День зимнего солнцестояния прошел, какой смысл теперь ей медлить?

– Может быть, Силариэль устала? Ей скучно воевать, ей лень, – ответил Ройбен. – Как и мне.

– Вы слишком молоды, – заскрежетав острыми клыками, возразил Руддлз. – И слишком легкомысленно относитесь к судьбе Двора. Сомневаюсь, что вы вообще хотите нашей победы.

Однажды леди Никневин выпорола Ройбена – он уже не помнил, за что и когда именно, – а потом отвлеклась на какое-то новое развлечение и отошла, что позволило Руддлзу, ее камергеру на тот момент, проявить мимолетное милосердие. Он влил Ройбену в рот немного воды. Ройбен все еще помнил сладкий вкус и боль в горле при каждом глотке.

– По-твоему, мне не хватает сил, чтобы быть повелителем Неблагого двора? – Ройбен оперся о столешницу, подавшись к Руддлзу так близко, что мог бы поцеловать его. Дулкамара рассмеялась и захлопала в ладоши в ожидании захватывающего зрелища.

– Именно, – кивнул Руддлз. – Я думаю, вам для этого недостает сил. И ума. И сомневаюсь, что для вас действительно имеет значение это звание.

– Зато у меня сил достаточно, – прошипела Дулкамара. Отбросив гладкие черные волосы, она одним быстрым движением оказалась позади камергера. Руки опустились на плечи Руддлза, длинные пальцы легли на его горло. – Король не должен марать руки. Королева никогда этого не делала.

Руддлз застыл, возможно, осознавая наконец, что зашел слишком далеко.

Эллебер медленно обвел взглядом всех троих, словно решая, чью сторону лучше принять. Ройбен не питал иллюзий: от любого из них он не мог ожидать верности, если бы не клятва, связавшая их. Стоит произнести всего лишь слово, чтобы показать: у него есть и сила, и ум. И, возможно, даже завоевать их расположение.

– Может быть, я не лучший король, – вместо этого проговорил Ройбен, откидываясь на спинку кресла и расслабляя сжатые пальцы. – Но однажды я уже был подданным Силариэль и, пока дышу, не позволю ей править мной или моими людьми.

– Ваше милосердие доведет нас до беды, мой король, – выдавила Дулкамара, с сожалением разжимая пальцы.

Руддлз закрыл глаза, на лице его отразилось нескрываемое облегчение.

Давным-давно, когда Ройбен только прибыл к Неблагому двору, он сидел в своей маленькой каморке, подобной тюремной камере, и жаждал собственной смерти. Тело болело от побоев и наказаний, раны засыхали длинными гранатовыми наростами, и он так устал противостоять приказам Никневин, что мысль о возможной смерти наполнила его неожиданной и удивительной надеждой.

Будь он и правда милосерден, он бы позволил Дулкамаре убить камергера.

Руддлз не лгал: у них мало шансов выиграть войну. Но Ройбен мог сделать то, что умел лучше всего, чему научился благодаря Никневин: терпеть. Терпеть достаточно долго, чтобы потом убить Силариэль. Так, чтобы она никогда больше не смогла в знак мира между Дворами послать своего рыцаря на мучения, не смогла продумать тысячи смертей, оставаясь при этом воплощением невинности. Вспоминая о королеве Светлого двора, Ройбен словно ощущал, как маленький ледяной осколок проникает в сердце, заставляя оцепенеть от того, что должно случиться. Не столь важно выиграть войну, нужно просто продержаться в живых достаточно, чтобы успеть забрать Силариэль с собой в могилу.

И если Темному двору суждено погибнуть вместе с ними, так тому и быть.

Корни постучал в заднюю дверь дома бабушки Кайи и улыбнулся, заглянув в окно. Он почти не спал этой ночью, но сиял, радуясь новым знаниям. Крошечный хоб проговорил всю ночь, рассказывая Корни все, что только могло способствовать его освобождению. На рассвете Корни все же открыл клетку. Теперь истинное знание фейри казалось ему ближе, чем когда-либо прежде.

– Входи! – крикнула бабушка из кухни.

Он повернул холодную металлическую ручку. Кухня была забита старой посудой: десятки кастрюль, нагроможденные друг на друга, старые чугунные сковородки с ржавыми краями – бабушка Кайи терпеть не могла ничего выкидывать.

– И в какие неприятности вы оба успели попасть прошлой ночью? – спросила старушка, складывая тарелки в посудомоечную машину.

Корни, на мгновение растерявшись, изобразил возмущение.

– Прошлой ночью. Верно. Вообще-то я рано ушел.

– Разве мужчина может бросить девушку одну в таком состоянии, Корнелиус? Кайе плохо все утро, она заперлась в спальне.

Запищала микроволновка.