Галина Чередий - Перерождение

– Соображаешь, на что нарываешься, пупс? – угрожающе прошептал Риэр мне на ухо, отпуская наконец руки. – Доведешь сейчас – и потом сама пощады просить будешь!

– Разве что для тебя! – огрызнулась, офигевая от собственной дерзости.

Господи, кто бы мне сказал, откуда все это вообще во мне взялось! Я, конечно, никогда не была прямо уж тихоней и целомудренной паинькой, но что бы самой на мужика бросаться, провоцировать, дразнить? Да я, собственно, никогда и не пробовала себя в роли инициатора секса, считая его занятием довольно приятным, но не тем, ради чего можно вести себя как маньячка какая-то или навязчивая прилипала. А вот сейчас такое чувство, что меня порвет и наизнанку вывернет, если долбаный Риэр не сделает уже хоть что-нибудь сам или не даст сделать мне.

– Знаешь, я игнорирую твои жалкие покусывания только потому, что знаю, как ты сейчас себя чувствуешь, и понимаю, что такое контролировать никак нельзя. – Опустив голову, Риэр неторопливо облизал шею от уха до ключицы и обратно, вызвав в глубине моего живота десятки разнившихся по своей силе тягучих судорог, вынудивших откинуть голову, подставляясь еще больше, и начать жадно хватать внезапно обжигавший воздух. – Первый раз пустить кровь – ни с чем не сравнимо. Заводит, лишает любых тормозов и контроля, заставляет почувствовать себя кем-то всемогущим. Такое не повторяется, пупс, хотя возбуждать не перестанет никогда.

Что за хрень он нес и сколько еще собирался доканывать меня этой гребаной неподвижностью? Ярость и вожделение уже достигли предела, о существовании которого я в принципе не подозревала, и мне настолько нужно стало освобождение, что я вполне была готова вырвать его зубами, если этот проклятущий альфа не даст мне его добровольно. Инстинкта самосохранения или понимания несоизмеримости наших сил в пределах досягаемости разума просто не осталось.

– Слушай, если ты из тех, кто так долго запрягает и любит перед сексом обстоятельно поболтать, то я могу смотаться на кухню выпить чайку и вернуться, когда ты закончишь с этой своей прелюдией! – сквозь зубы прорычала я, извиваясь всем телом в тщетной попытке получить хоть чуть необходимого движения, а потом, окончательно озлившись, цапнула Риэра за подбородок. Сильно. Жалкие покусывания, говоришь? Пустить кровь?

Реакция была мгновенной. Риэр издал какой-то нечеловечески-вибрирующий звук и резко крутнул бедрами, врываясь в меня безошибочным кратким движением. Никакой тебе помощи рук, как у моих прежних партнеров, и поиска идеального угла. Толчок – и он уже внутри, пусть совсем немного, но достаточно, чтобы вырвать у меня вскрик.

– Долбаный ты снайпер! – прохрипела, пытаясь опуститься и получить еще больше. Кажется, еще совсем немного, самую малость, и вот оно счастье, ослепительное и сносящее крышу, пусть и примитивное и кратковременное.

– Тише, Рори, мелкая ты кусачая засранка! – сипло прошептал альфа, впиваясь пальцами в мои бедра и снова лишая подвижности. Да сколько можно-то!

Мои зубы клацнули в миллиметре от лица успевшего отклониться Риэра. Ладно, понятно: дважды один и тот же маневр с этим мучителем не срабатывает.

– Спокойно, говорю, дикий ты мой пупс, – рассмеялся он, доводя меня до бешенства, и опустил на себя еще немного, опять заставляя громко всхлипнуть от ядерной смеси жгучего наслаждения и болезненной предельной наполненности. – Когда я трахаю женщину, она должна на утро млеть от удовольствия и вспоминать только его, а не охать и ходить в раскорячку. Прояви терпение – и будет тебе счастье, Рори.

Терпение? Какое может быть терпение, когда все тело уже трясет и сводит внутри и снаружи, когда пот ручьем, когда в глазах мутная пелена, когда вот-вот сердце выпрыгнет через рот и легкие взорвутся. Для удовольствия он трахает! Женщин. Кобелище самодовольный! Окончательно озверев, я полоснула сверху вниз по спине Риэра ногтями обеих рук и, добравшись до его напряженной, как деревяшка, задницы, вонзила их намеренно сильно.

– Ах ты ж зараза! – зарычал альфа и вогнал себя в мое тело таким мощным толчком до предела, словно просто не мог противиться этому. – Ну, сама напросилась! Ты у меня так выть будешь, что соседям завтра в глаза смотреть не сможешь!

– Много текс… – хотела опять съязвить я, но заткнулась на полуслове, задохнувшись.

И да, Риэр, конечно, был скотиной, хамом и кобелем, но кобелем высшей, мать ее, пробы. И обещания он свои исполнил. Заставил и кричать, и выть, и рыдать в изнеможении, и просить пощады. Знать не знала всю жизнь, что есть столько на моем теле чувствительных мест и до какой степени бесстыдства могу дойти за одну только ночь. И закончилось то сексуальное безумие, в которое он меня окунул с головой, только потому, что в какой-то момент я просто вырубилась, окончательно измотанная. И очнулась от того, что Риэр бесцеремонно тряс меня за плечо, требуя проснуться.

– Подъем, пупс! – бодро скомандовал он.

Надо же, ночью я была «Рори», «детка», «дикий котенок», «сладкая девочка» даже, а сейчас снова пупс?

– Ну, давай же проснись! – недовольно проворчал уже полностью одетый альфа. – У меня куча дел, и я не могу дожидаться, пока ты выспишься!

– Да в чем дело-то?! – скрипуче возмутилась я, потрогала слегка саднящее горло и села, осматриваясь в практически разгромленной нами спальне.

– Я обещал перед уходом поведать тебе основные правила выживания в твоем новом качестве, пупс. Поэтому пойди, не знаю там, умойся, холодный душ прими, кофе выпей, но только живее. Я расскажу все один раз и повторяться не собираюсь. Прослушаешь – пеняй на себя!

– Да ты по утрам, смотрю, прям романтическая греза любой женщины, – пробормотала я, потягиваясь и прислушиваясь к своим ощущениям. Ожидаемо, что после вчерашних экшен-приключений и последующей постельной борьбы без правил вкупе с акробатикой у меня должно болеть все и везде. Некая ломота была, но совсем не той силы, которую было бы логично предположить. Плюсы моей измененной сущности? Вот просто уверена, что они будут более чем щедро перекрыты минусами.

Риэр никак не отреагировал на мое колкое замечание, да и я не ожидала же от него томного пробуждения, легкого завтрака в постель и признания, что я была неподражаема в своей страсти. Ну, разве что, может, хоть подобия улыбки, а не насмешливой ухмылки типа «чего я там не видел», когда я натягивала на голое тело халат. Или хотя бы притворно-заботливого «ты в порядке?», а не безразличного «быстрее шевелись!» Да и ладно, переживу и без этих чрезмерных проявлений нежности. Сказать по правде, завтрак в постель у меня случился лишь однажды, в самом начале наших псевдо-отношений с Олежеком. Он притарабанил мне субботним утром в постель горелую глазунью из двух яиц и кофе, по вкусу больше похожий на смолу, чем реально шокировал меня. Впрочем, шок быстро прошел, когда он стал мямлить о том, что совершенно случайно вчера нарвался в торговом центре на распродажу каких-то супер-пупер крутых игр и как-то внезапно потратил на них всю свою зарплату и пожить нам придется на мою. Эх, я, лохушка наивная, тогда и правда поверила в неблагоприятное стечение искушающих обстоятельств для бедного парнишки с такими честными глазками. Дура идиотская! Надо было ему еще тогда пинка дать, пусть катился бы с лестницы. А яичницу его гадкую на башку скинуть и кофе заполировать!