Кристина Воронова - Забытый мир

– В какой доберёмся, – ворчливо ответил он. – Тут оставаться не стоит. Нужно собрать тех, кто готов уйти… Всё равно большинство мечтает удрать с караванщиками. А так мы сможем составить свой караван и отправиться на поиски новой жизни. Если нам позволят уйти, конечно.

– Где же наш сын?!! – Алиша заломила руки, с трудом сдерживая слёзы.

– Он ушёл, – буднично ответил Мустафа, ощущая, как сердце переворачивается в груди.

– Куда?! – воскликнула женщина, всплёскивая руками, вновь глядя на него, как на безумца.

– Домой. Куда же ещё, – нахмурил он брови. – Что ж, возможно, Шахрияр – это наше проклятье. Но он подарил нашему селению спокойные годы, воду и сытую жизнь. Но любые дары когда-нибудь иссякают.

Как ни странно, но все жители деревни поверили Мустафе. Они собрали вещи, животных, нескольких верблюдов, которых обменяли на фрукты и воду у караванщиков. Те отдавали им больных, умирающих животных, не зная, что Шахрияр мог вылечить любую тварь.

Молча и не оглядываясь отправились прочь, нагрузившись вещами.

Мустафа и даже Алиша откуда-то знали, что брошенное селение станет опасным местом, населённым призраками давно умерших жителей. И ведьма Эсмеральда восстанет из высохшей водяной могилы и возглавит армию мертвецов, которые теперь будут подстерегать караванщиков и банды разбойников. Они станут собирать кровавую дань для сына мёртвой принцессы.

Не все они выжили, но песчаные бури уничтожали разбойников, которые планировали напасть на маленький караван, а им позволяли двигаться дальше, к городу, где их никто не ждал. И где судьба их станет ничуть не лучшей, чем раньше. Нищета, работа за гроши, смерть от истощения и болезней. Никому из них боги не даруют долгой жизни.

И до конца своих дней Алиша и Мустафа будут скучать по приёмному сыну, вспоминая счастливые годы, которые он им подарил.

***

Кэвин наконец-то признался сам себе, что путешествовать – это не так уж интересно и весело, как он себе нафантазировал, наслушавшись сказок. В этих историях не описывалось, как тошнит во время шторма, как сыро в трюмах, где постоянно скапливается солёная вода, как воняют матросы – и он сам – когда вода на вес золота и мыться совершенно невозможно.

Как воротит от запаха крови пиратов, когда приходится оборонять от них собственный корабль со странным названием "Летящая русалка". Ведь многие слышали легенды не только о вечных неудачах Синдбада Морехода, но и о бесчисленных богатствах, которые ему всегда удавалось привозить с любого, даже самого неудачливого – для всех остальных – плавания.

И как сложно убивать других людей, пускай и враждебных, особенно осознавая, что ты – чудовище. И должен наслаждаться кровью и смертью. Но он не то, чтобы не мог – просто не хотел. Потому что, несмотря на то, что мечтал вернуться домой, он не хотел становиться монстром, как мать. Пусть и любил её безмерно.

Зима в Греции, как оказалось, это скучное, грустное и унылое зрелище. Ветер будто собирался сдуть всю одежду, а ноги вязли в мокром снеге и слякоти. Из каюты лучше не вылезать лишний раз, несмотря на спёртый воздух и давно приевшуюся вонь – сразу промокнешь. Либо от мелкого, ледяного дождика, либо от буйства морской стихии. Морю, кажется, тоже не нравился холод.

И оно вовсю демонстрировало испорченное настроение и дурной нрав.

Промозглая осень стала ему в новинку. Кэвин помнил лишь жару, да ночной холод в пустыне. А вот дождь всегда казался ему слишком большой тратой драгоценной влаги. И поэтому раздражал ещё больше. Словно какой-то богач из сказок решил повыбрасывать из окон своего дворца всё своё добро.

И всё-таки он выбрался наружу, отказавшись от предложения нового, а поэтому желающего выслужиться и подружиться с остальными, матроса угоститься вкусным вином, которое изготовила его девушка по какому-то особому рецепту. Знал он девушек да их загадочные рецепты… Обычно мерзкое пойло получалось, а затем бедный юноша стремился хоть кому-то его споить, чтобы свою красавицу не расстроить.

А то ведь просто вылить влюблённость и совесть не позволяли. Да и добро переводить ни один матрос не собирался. Да даже помощники капитана и сам он никогда угощениями не брезговали, пусть даже потом от различных желудочных хворей страдали.

Кэвин отправился на берег и застыл, глядя на изящные линии корабля на фоне серого неба с тяжёлыми чёрными тучами, обещающими не просто дождь, а ливень. И задумался о том, что корабль ни разу не разбился за все те годы, которые он провёл на судне. Так что, к удивлению Синдбада, уже начал постепенно ветшать, так что капитан уже задумался над тем, чтобы приобрести новый. Но пока что опасался, считая, что это судно счастливое им попалось.

Мужчина уставился на линию горизонта, соединяющую море и небеса, и задумался о том, что он как был неприкаянным, никому не нужным, и никому не принадлежащим, таким и остался спустя долгие годы.

Он старался не считать года и не думать о том, сколько ему лет. Правда, Синдбад, почти единственный, кто оставался неизменным в постоянно меняющейся команде: кого пираты убивали, а кто просто сбегал на берег или отправлялся домой, заработав достаточно денег, выглядел почти старым.

Практически, как его приёмный отец Мустафа. Жгуче-чёрные волосы уже стали серебриться, и не только на висках. Синдбада до слёз смешили собственные седые усы, а вот Кэвину не было смешно. Так как в его оплывших чертах лица он видел собственную старость.

Хмыкнув, Кэвин признался самому себе, что ему уже пятьдесят лет, а домой он так и не вернулся. И на корабле будто постоянно зависал между небом и землёй, между жизнью и смертью.

Услышав, что кто-то бежит, Кэвин резко обернулся, но это оказался лишь странный паренёк Сизиф. Худой, болезненный – в чём только душа держалась? – он стал одним из матросов. Легко поддался льстивым и завлекательным речам Синдбада, да и сам мечтал о приключениях, как и многие юноши. А затем не только выжил на протяжении нескольких месяцев, но и сумел всё бросить. Правда, это случилось ещё и потому, что отец Сизифа внезапно скончался и оставил ему немаленькое состояние.

Так что парень быстро взялся за ум, не без помощи матери, которая наконец-то взялась за него всерьёз. Собственно говоря, в этом порту они остановились ещё и потому, что их всех Сизиф пригласил в гости и обещал пир горой.

А Синдбад решил, что команде пора развеяться, чтобы бунт не начался. И чтобы силы моряков не истощились раньше наступления очередной заварушки или бури.

– Привет, а я тебя очень ждал! – со своей обычной горячностью и бесцеремонностью заявил он, хлопая его по плечу. Кэвин поморщился, но стерпел, так Сизиф почему-то решил, что они – друзья. А ему было просто лень объяснять глуповатому пареньку, что он дружит только с Синдбадом. Потому что привязался к нему за долгие годы. Тот являлся для него некой константой в этом зыбком мире ускользающих возможностей и различных случайностей, которые могли либо возвести на гребень богатства и славы, либо потопить в морских волнах.