Кристина Воронова - Забытый мир

Он слышал из разговоров учителей и одноклассников, что вскоре всё завершится, и очередной бунт будет подавлен. Жестоко и кроваво, так, чтобы неповадно было против своего царя восставать! И не только ссылкой в Сибирь, но и расстрелом.

Сейчас всё это бахвальство казалось издёвкой над тем, что происходило в реальности. А ещё ему вспоминались русские народные сказки, где Иванушки-дурачки всегда выходили победителями. И именно цари оказывались повержены немытыми и тупыми крестьянами.

Он прикусил нижнюю губу едва не до крови и подумал, что вчера, как и многие подростки и дети, совершенно не верил в полномасштабную войну народа против… народа. Ведь их семья даже не была богатой! И при его жизни никогда не имела поместий и не издевалась над крестьянами. И не содержала фабрику, где измывались над рабочими.

Сжимая кулаки, Павел очень ясно осознавал, что отцовское послание опоздало. Совсем немного. В городе набрасывались на таких, как он, будто он был чьим-то врагом!

Словно разверзся ад, и демоны в рваных одеждах вынырнули из него и принялись охотиться на живых. И большинство людей забилось по домам, покорно ожидая гибели, и надеясь, что пронесёт. Что их только ограбят, но не убьют. Кто-то, наверное, считал, что наконец-то наступил Апокалипсис, которого все с таким напряжением ожидали в 1900 году, но так и не дождались.

Хаос постепенно поглощал их страну. Государства и власти больше не существовало.

Трясущийся от страха гувернёр с непроизносимым именем забился в экипаж. Кучер почему-то не присоединился к травли "поганых аристократов", и спокойно сидел на козлах, ожидая дальнейших распоряжений.

Павел запрыгнул в экипаж, сжимая коленями чемодан. И внезапно осознав, что надежды на спасения нет. И что он больше никогда не увидит отца. Что они не смогут перейти границу.

– Мы опоздали, – произнёс Павел совершенно спокойно, этим напугав себя ещё больше. Ведь раньше он не был настолько безразличен к собственной жизни. – Мы даже из города не уедем.

– Как вы можете так говорить? – весь дрожа проговорил гувернёр, забившись в угол. С ним не было никаких вещей, он успел спасти только себя. И второй раз очутиться на краю гибели отнюдь не желал.

Павел с презрением глянул на него, подумав, что совсем не хотел бы выглядеть таким же тощим, трясущимся "лягушатником" с длинным носом и маленькими глазами.

Кучер щёлкнул кнутом, и карета отправилась в путь. Как и все, кто в ней находился. В никуда.

– Вы должны верить в то, что мы спасёмся! – продолжил увещевания мужчина лет тридцати пяти, и, на взгляд Павла – совершеннейший старик.

– Господин, – снова заговорил гувернёр, сжимая колени длинными и худыми руками в одежде, настолько сильно заляпанной кровью, что было сложно рассмотреть её цвет. Сбежав буквально по трупам своих бывших хозяев, мужчина даже не успел переодеться.

– Никаких больше господ! – разозлился Павел. – Ты бы меня ещё графом или бароном величать изволил! Мы беспоместные дворяне, – угрюмо пояснил он. – Да и нет уже ни графов, ни герцогов, ни помещиков… Никого нет. Одна голытьба и рвань остались. Кажется, у нас все теперь равны… И все вокруг товарищи, – он криво усмехнулся.

Вороные кони ржали от испуга, так как ощущали, что приближается гибель. Павлу казалось, что он слышит, как бьются сердца больших животных, будто вот-вот и остановятся. А ещё ему внезапно показалось, что в оставленном позади доме раз и навсегда остановились часы с кукушкой.

Павел снова начал кусать губы и сжимать кулаки. Гувернёра ему жалко не было, а вот верного кучера – да. Он надеялся, что старик Потап сможет соврать, что его принудили. Страшный и ужасный дворянин, у которого ещё молоко на губах не обсохло, угрожал жуткими пытками. К примеру, своим кинжалом – опаснейшее оружие, между прочим!

"Что ж, когда – если – меня убьют, мне хотя бы не придётся больше учиться", – с кривой усмешкой подумал юноша.

Внезапно один из жеребцов издал дикое ржание и упал на бок, подогнув ноги, потащив за собой других лошадей и карету.

Павел с гувернёром успели выскочить. Но тут мужчина внезапно захрипел, схватился за сердце и упал бездыханным.

– Наверное, сердце остановилось, – почти равнодушно произнёс Павел, глядя в открытые, но ничего не выражающие глаза. Он уставился на кучера, который бросился бежать куда-то в сторону.

Павел в шоке застыл на месте, увидев, как из-за угла здания строем вышли солдаты красной армии.

– Стой, стрелять буду! – закричал небритый мужик с красной рожей.

Паша кинулся бежать, ощущая, как заполошно колотится сердце. Страх охватил его целиком, лишая здравого рассудка.

И он даже не увидел, кто из них начал стрелять. Несколько пуль "ушли в молоко", но одна из них попала точно в цель. И Павел рухнул, как подкошенный, подумав, что очень глупо подох. Правда, не так глупо, как гувернёр, чьё имя так и не узнал, у которого сердце остановилось от одного лишь звука выстрела.

***

– Спирт будете? – поинтересовался у Павла совсем молоденький капрал, который был едва ли на год или два старшего его самого.

– Почему бы и нет? – юноша хрипло откашлялся, усмехнулся и подхватил рюмку. Грязную, с отбитым краем. Порезаться он не боялся. Наверное, он уже совершенно ничего не боялся. – Выпью, пока снова не сдохну. Может, это будет забавнее, чем в первый раз.

– Что же вы так, – заботливо и совершенно не искренне заговорил капрал. – Хотя сейчас война, брат идёт на брата, родители "стучат" на своих детей… Недолго и свихнуться. Так что у вас там случилось? Вы вчера пришли к нам с совершенно стёртыми ногами, потеряв где-то все свои вещи и…

– И коней, и повозку, и гувернёра, – подсказал Павел, кивая и залпом отпивая спирт, который ему налили, как пообещали. – Правда, последний был не мой, я и имени его не знал. Правда, документы сохранил, – он похлопал себя по нагрудному карману гимнастёрки. – И кинжал, – он похлопал по широкому кожаному поясу, на котором висели ножны. – Всё, что у меня осталось от прошлой жизни. А ещё отец где-то есть, только он в Венгрии сейчас, надеюсь, что жив-здоров. Хоть кто-то же в нашей семье должен же быть живым и здоровым?!

– Вчера я не стал вас допрашивать, – парень, но уже начавший лысеть, потёр широкий лоб красной ладонью, – но мы получили приказ остановить отступление. Войска собираются объединять, так что время поговорить есть. Можете мне довериться, я-то вас уж точно не сдам "красным", – хмыкнув, заметил мужчина.

Павел подумал, что опять совершено не запомнил его имя. Или не спросил? Или ему опять было всё равно?

Ему внезапно подумалось, что когда рядом с тобой умирает человек, чьё имя ты не знаешь, то становится как-то легче. Или ему просто так казалось.