Кристина Воронова - Забытый мир

К заброшенной церквушке он шёл спокойно и уверенно, будто выполнял чей-то приказ. Некоторые могилы на старинном кладбище были вскопаны, словно кто-то пытался переквалифицироваться из обычного солдата или крестьянина в гробокопателя. Или планировал подселить к старым костям новых "жильцов" после очередной бойни непонятно кого, непонятно с кем, неясно за что. В общем, белых с красными и против бандеровцев.

– Тут были люди, точно! – воскликнул парень с напускной радостью. – И я их найду. – А потом их убью или они меня. Только я смогу воскреснуть – наверное, а они – нет.

Пошевелив пальцам, чтобы проверить, не отморозил ли он их с концами, Павел с изумлением увидел нечто новое: на указательном пальце правой руки у него появилось кольцо-печатка с расправившим крылья чёрным вороном в золотой короне на серебряном фоне.

– Странно, – вслух произнёс он, сомневаясь в своей вменяемости. Впрочем, не первый раз за прошедшие сутки. – У кого я его экспроприировал, и, главное, зачем? Да и за такое колечко с короной меня точно расстреляют, но сначала палец с кольцом отрежут. Как же ж, корона, значит, намёк на царя-батюшку!

– А вот и ты! Очнулся, наконец, – раздался незнакомый мужской бас.

Парень протёр глаза и уставился на человека, стоявшего среди покосившихся крестов и старых надгробных плит, на которых уже невозможно было хоть что-то прочесть. Почему-то ему подумалось, что именно этот мужик недавно могилы раскапывал.

Это был высокий мужчина, без шапки или другого головного убора, как и сам он. Так как снег вновь усилился, а взметнувшийся ветер бросил ему в лицо целую горсть снежинок, Павел не смог толком разглядеть этого гробокопателя и нарушителя церковных догм.

– Следуй за мной! – приказал мужчина. Почему-то юноша не смог ослушаться, и помчался за ним, словно верный пёс за свистнувшим ему хозяином.

Ветер свистел им вслед, швыряя снег целыми сугробами. Они с трудом отыскали чернеющий в белоснежном безумии вход в наполовину развалившееся здание.

Несмотря на то, что церковь частично обвалилась, внутри оказалось сыро, но теплее, чем снаружи. Окна кто-то изнутри забил досками, но из щелей проникало достаточно утреннего света. Сверху что-то капало, и в наступившей тишине завывание ветра снаружи да звуки капающей воды слышались отдалённо, словно сквозь слой ваты.

Павел подумал, что это у него от воя ветра уши заложило.

– Садись тут куда-нибудь, – незнакомец растерянно оглянулся, а затем указал прямо на пол.

Павел кивнул и почти осел на деревянный пол, ощутив, как подкосились ноги. Словно из тела вытащили все кости, и оно уже просто не могло стоять. Навалилась усталость за всё пережитое недавно.

– А я поищу керосиновую лампу. Должна же она тут быть, верно? – подмигнув ему, мужчина отправился куда-то во тьму. Он лишь слышал гулкие звуки шагов, усиливаемые эхом.

На парня внезапно навалилась не только усталость, но и темнота. Внезапно ему вновь показалось, что он остался один на планете.

– Я рад, что я вас нашёл. Даже если вы вскрывали могилы и грабили мертвецов. Или собирались поубивать всех своих врагов и похоронить их тут, в неприметном месте. Мне всё равно, честно! Даже если вы красный. Но даже если вы враг, и будете убивать меня долго и нудно, я не в обиде, честное слово! А может, вы священник? И прячетесь тут от новой власти, так как я слышал, что те убивают священников, потому что нет бога, кроме Ленина, а Троцкий – пророк его.

Павел нервно захихикал, внезапно осознав, что если перед ним действительно коммунист, то ему не жить. И застрелят его или зарежут прямо тут, в церкви, а потом и похоронят. Благо, могилы уже были разграблены и готовы к "подселению".

– Может, вы всё-таки коммунист или как вы там себя называете? Я не разбираюсь в политике, правда, – криво усмехнулся в пустоту перед собой Павел. – Хотя в наше время в этом случае политика всё равно разберётся с тобой. Но мне наплевать, главное, что я снова говорю с живым человеком, потому что разговаривать с трупами мне уже надоело. А больше поговорить и не с кем, мать давно умерла, а отец сейчас очень далеко. Я надеюсь, что хотя бы он живой. Пусть заведёт себе другую жену и других детей. Должен же кто-то продолжить наш славный род беспоместных дворян? Ну, не я же?! Да, вы меня вообще слушаете?

– Тут хорошее эхо, так что можно услышать другого человека с любого конца церкви, даже с колокольни, – отозвался незнакомец, который вернулся вместе с лампой, которую уже успел зажечь. – И, кстати, если тебе интересно – это я весь твой отряд, к которому ты примкнул, застрелил. Этими самыми руками, – он, поставив лампу на пол, показал ему раскрытые ладони.

– Это ведь шутка, правда? – парень вновь увидел тех ребят, мёртвых и неподвижных, засыпаемых снегом, словно статуи в парке, в котором он так любил гулять вместе с родителями. Ему внезапно показалось, что внутри него, как в тёмной воде, открыл круглые глаза и вытянул щупальца какой-нибудь монстр, живущий в самой глубине подсознания.

– В такие времена смерть – это не шутка, а констатация факта, – равнодушно произнёс мужчина. Он снова взялся за лампу и приподнял её, освещая своё лицо.

Павел отстранёно подумал, что этот мужик – точно не русский. Кожа измождённого лица была желтоватой – и не только от света трепещущего огонька в лампе. Да и большие, выразительные глаза оказались с жёлтой радужкой. А таких глаз у нормальных людей, которые окружали его с детства, он никогда не видел. Да и черты лица не были славянскими. Мужчина чем-то был похож на цыгана, только не выглядел бродягой, а скорее аристократом в изгнании, вроде графа Монте-Кристо.

Несколько раз моргнув, пытаясь взять себя в руки и не сорваться в банальную истерику, Павел внезапно пришёл к выводу, что его странный собеседник – точно турок!

– Ах ты проклятый басурманин! Убийца! – эта мысль, а также воспоминания о мёртвых солдатах, подействовали на Павла, как красная тряпка на быка.

Ему внезапно показалось, что от недавно появившегося на пальце кольца исходит тепло, а через мгновенье рука будто окунулась в кипяток. Яркая вспышка на мгновенье ослепила его. И, спустя пару секунд, хлопая ресницами, парень с недоумением и шоком обнаружил, что они вместе с тем, кто уничтожил весь белый батальон, очутились совершенно в ином месте. А церковь куда-то подевалась, будто и не было её вовсе.

Павел истерически расхохотался, подумав, что наконец-то сошёл с ума. И может наконец-то отдохнуть от реальности в мире своих грёз.

Он внезапно обнаружил, что втыкает отцовский кинжал в грудь проклятого басурманина, удерживая его второй рукой на земле.

И кровь залила его руку и грудь мужчины, вновь напомнив ему тот самый сон про залитый кровью крутящийся глобус в его комнате.