Гапарон Гарсаров - Ламбрант и Казначей бесовских пороков

– Заграничное копытце сдалось на милость русским рогачам? – усмехнулся мужчина, явно обрадованный новостью о потере Дивеллонта.

– Не знаю, скорее всего, – зевнул нуллюм и хотел спуститься по лестнице во двор кремлёвского комплекса, но увидел там фигуру в чёрном платье.

Появление здесь «сестры» Гертруды его порядком удивило, однако не напугало.

– Я перезвоню, – коротко сказал он своему телефонному собеседнику и спрятал мобильник в карман. – Что ты тут делаешь?

– Все городские менты едут в Измайлово разбираться с убегающими «террористами», – улыбчиво поведала золотолицая «инокиня», держа его на прицеле пистолета. – Не трудно было догадаться, где вы гастролируете.

– Твой драгоценный Степашка достался гридям из экзархата, – усмехнулся в ответ Молохов, подняв обе руки, и стал медленно спускаться к ней. – Думаю, он уже мёртв. С ним случилась одна оплошность…

– Вот так и скажешь кивернитам, – озлобленно парировала Герда, приблизившись к противнику. – А они явно захотят на тебя посмотреть – изнутри !

С этими словами она ударила желтоглазого парня пистолетом между шеей и плечом. Тот пошатнулся и рухнул на ступеньки.

– Какой адрес?! – потребовала рогатая женщина, склонившись над корчующимся врагом.

– Первомайская 50, квартира 36, – без колебаний сообщил нуллюм, болезненно морщась от удара.

«Монахиня» повторила адрес в свой мобильник.

– Ты далеко от этого места? – уточнила она уже по телефону. – Мирон, ты слышишь?

– Слышу… и вижу. Здесь «скорая помощь» с двумя бойцами экзархата, – поведал бес с золотым лицом, сидя на пассажирском кресле «Газели». – У них кого-то ранили…

– Забирай оракула, – приказала Герда. – Увидимся в моей прозекторской.

– Ты сейчас не шутишь??? – оживился Мирон, потирая обшарпанные золотистые рога. – Там же экзархат!

– Делай, что я говорю, плевать на экзархат!..

Микроавтобус заехал во двор обеспокоенной девятиэтажки как раз в тот момент, когда из крайнего подъезда выносили окровавленного Канунина. Двое санитаров оказались отнюдь не бесами. А вот один вооружённый гридь выглядел устрашающе, держа наперевес автомат. Впрочем, именно на него и наехал фургон с «золотыми» рогатыми мужчинами. Выезд «скорой помощи» был перекрыт. Весьма опрометчиво оставлять с экстрасенсом единственного охранника. Видимо, остальные занимались поисками Молохова.

Мирон выпрыгнул из кабины и направил пистолет на сбитого солдата. Тот испуганно открыл рот, залитый собственным гематитом, отчего золотолицый пожалел его. Он лишь подобрал автомат и обернулся на испуганных санитаров.

– Грузи его к нам, мы быстрее довезём, – скомандовал бес с обшарпанными золотистыми рогами. – Живо!

Смертные вздрогнули, однако последовали приказу странного молодчика с пистолетом. Тот действительно выглядел специфично в длиннополой куртке, покрашенной во что-то золотое, и в таких же сверкающих джинсах. Даже ботинки на широкой подошве излучали блеск благородного металла.

Гридь, вдруг осмелев, попытался дотянуться до ножа в своём кармане, но услышал затвор пистолета.

– Я ведь знаю, куда стрелять, – пригрозил Мирон, нависнув над раненым собратом. – Просто не хочу…

Повторять не потребовалось. Солдат вернул руки к голове, прекрасно понимая, что лишаться жизни из-за какого-то экстрасенса совершенно бессмысленно. Золотолицый вновь улыбнулся, жестом велел санитарам отойти к палисаднику и вернулся в кабину микроавтобуса.

Герда получила на телефон сообщение с фотографией окровавленного Степана. Тот уже лежал на носилках в салоне «Газели». Молохов, заметив это, горделиво усмехнулся.

– Вот видишь, я не соврал, – подметил он, приподняв свои руки, скованные золотистыми наручниками. – Может, отпустишь меня? Обещаю, больше не буду лезть к вашим…

– И я тебе обещаю: перед тем, как вскрыть твой желудок, я сделаю тебе отличную анестезию, – парировала «монахиня», выводя пленника к служебным воротам Измайловского Кремля.

– Блин, хреново, – отозвался Александр и следом состроил вид, будто поскользнулся.

Вместо падения он схватился за вооружённую руку противницы и попытался вывернуть её кверху. Та сделала несколько выстрелов в надежде ослабить желтоглазого. Но парень выбил у «инокини» мобильник, а саму золотолицую оттолкнул к стене.

Удар о холодную каменную плиту пришёлся аккурат на лицевую часть, но не причинил женщине никакого вреда. Развернувшись, она хотела выпустить ещё несколько пуль, однако Молохов скрылся за ближайшим тёмным киоском, в котором в рабочее время продавали московские сувениры.

Осторожно выглянув за угол деревянной конструкции, Герда ожидала увидеть там пустоту. Вот только нуллюм стукнул по пистолету чем-то тяжёлым. Кажется, он успел найти рейку от многочисленных металлических оград, в избытке расставленных по торговым зонам кремля.

– Вот теперь мы на равных, – удовлетворённо произнёс Александр, когда огнестрельное оружие отскочило куда-то вбок.

– Сначала отрасти себе рожки! – выпалила «монахиня» и пнула его в живот. – Равным себя возомнил? Сейчас я тебе покажу равенство !

Она принялась ударять противника в самые разные части тела то копытами, то руками, то головой. Из-за необычного золотистого покрытия все они оказались неестественно тяжёлыми, причиняя Молохову ощутимую боль. Правда, в какой-то момент Герда не рассчитала размах и угодила кулаком по натянутой цепочке наручников. Парень специально подставил их под удар. Возник сноп искр, и руки обороняющегося нуллюма расцепились. Разве что «браслеты» остались на его поцарапанных запястьях. Недолго думая, он сделал сальто назад, чуть не задев «инокиню» ногами, и отпрыгнул за очередной сувенирный киоск.

Пока Герда искала взглядом выроненный пистолет, желтоглазый молодчик растворился в темени торговых построек. Впрочем, на сей раз золотолицая «монахиня» жаждала застрелить его наповал. Все эти попытки доставить смутьяна на допрос к кивернитам – лишь ненужный риск и пустая трата времени. К тому же в углу задребезжал её мобильник.

– Чёрт с тобой! – прошипела женщина, подобрала телефон и поспешила на выход через служебные ворота.

– Большому чёрту – большая и яма, – вспомнил седовласый рогатый доктор другую поговорку, осматривая рану Дивеллонта.

За окном ещё разливалась темень, но часы на стене возвестили о скором приближении рассвета. Швейцарец лежал на животе абсолютно голый, отчего чувствовал себя неуютно. У него забрали даже ракушку-переводчик, отчего левое ухо теперь слышало немного хуже. Зато простреленное плечо уже практически не болело. Когда же лекарь с жиденькой пепельной бородкой приложил компресс из свежей человеческой крови, стало совсем хорошо.