Себастьян де Кастелл - Убийца королевы

Я хотел сказать: «Тогда какой от вас прок?» – но я только что едва избежал гибели в свой восемнадцатый день рождения, поставив на то, что одиннадцатилетняя девочка умнее всех политических сил при дароменском дворе. Я чувствовал себя милосердным.

– Идите. Просто преподайте королеве астрономию или что-нибудь ещё. Мне сказали, сегодня она пропустила большую часть своих уроков.

Каранетта мгновение медлила, как будто собиралась снова извиниться или начать открывать мне свои секреты. Вместо этого она кивнула и пошла прочь с глазами, полными слёз и душевной муки.

После её ухода я остался один-одинёшенек в зале королевского правосудия. Только сейчас мне пришло в голову, как невероятно глупо я себя вёл. Я был измучен, избит, весь в синяках, на незнакомой мне территории, без союзников и без плана – и только что объявил о своих намерениях убить двух человек, до последних мгновений достаточно могущественных, чтобы держать под контролем королеву Дарома. И здесь даже не было Рейчиса, чтобы это оценить.

Я посмотрел на стол, который мы слегка поцарапали во время нашей карточной игры. Кто-то оставил на нём мои наручники. Напоминание? Угроза? Что ж, не первая и не последняя.

Я взял наручники и сунул в карман куртки. Может, удастся найти того, кто сможет разрезать цепь, и я буду носить их как браслеты. Они оказались удивительно удобными.

Мне выделили симпатичную комнату на том же этаже, где находились королевские покои – полагаю, скорее из обычной любезности, чем потому, что я был там кому-то нужен.

Харрекс и Парсус ожидали меня у двери. Видимо, им поручили отдать мне мои футляры с порошком, колоду метательных карт, монеты кастрадази и даже пару длинных ножей, которые я забрал у Меррела из Бетриана. Я с лёгкой усмешкой жестом велел отдать мне порошки.

– А теперь послушайте, Келлен… Я имею в виду – наставник в картах… – начал Харрекс.

– Вы можете звать меня Келленом, – сказал я, – мы ведь старые друзья.

– Да ладно, у нас не было выбора. Мы должны были доставить вас сюда и…

Я взял футляры и прицепил к поясу справа и слева. Харрекс и Парсус невольно сделали шаг назад.

– Расслабьтесь, господа, – сказал я. – Мы в расчёте.

– В самом деле?

– Если бы вы захотели, вы могли бы обойтись со мной намного хуже. Я знаю, вам полагалось похваляться своей крутизной. Но в дороге вы делали всё, как положено, и хорошо обращались с белкокотом, учитывая все обстоятельства. Если его не ранили с тех пор, как я видел его в последний раз, всё в порядке.

Я повернул ручку и начал открывать дверь.

– Подождите! – закричал Харрекс.

Что-то маленькое и мохнатое врезалось в меня с силой торнадо, ломающего сухое дерево. Я опрокинулся на спину, без надежды, машинально потянувшись к футлярам с порошками. Ударился головой о мраморный пол и увидел все звёзды.

– Келлен!

Я открыл глаза, чтобы лицезреть зубы, мех и глазки-бусинки.

– Проклятие, Рейчис, на чьей ты стороне?

Маленький засранец улыбнулся застенчивой кривой улыбкой. Для него такое выражение морды было ближе всего к извинению.

– Меня тут заперли. Я готовился сбежать.

Харрекс протянул мне руку.

– Я пытался вас предупредить, – сказал он.

Рейчис чуть не откусил ему руку.

– Эй, парнишка, разве мы плохо с тобой обращались? Ты не дал нам выбора с тем арбалетом. Но мы хорошо тебя подлатали, давали тебе лакомства и всё такое, разве не так?

– Да, – просвистел Рейчис. – А потом ты, козёл, запер меня в клетке, как какого-то ручного кролика!

– Что он говорит? – спросил Харрекс.

Я спихнул с себя Рейчиса и встал.

– Он говорит, что ему жаль, и он обещает больше так не де… Ой! Проклятие, Рейчис! – выругался я, потирая руку.

Харрекс покачал головой, и они вместе с Парсусом зашагали обратно по коридору.

– У парнишки есть характер, это уж точно!

«Ты даже понятия не имеешь, какой».

– Хорошо, – сказал я. Рука всё ещё болела. – Как тут с удобствами?

Рейчис прыгнул внутрь и устроил мне экскурсию.

– Два выхода. Тот, через который мы только что вошли, и окно. Окно не очень – падать высоко, а слезать вниз, если ты большой, тупой и неуклюжий, трудно.

– Спасибо. Я, скорее, имел в виду кровать.

Осмотреть комнату, которую для меня приготовили, было всё равно что выпить слишком быстро очень дорогую бутылку вина. В мраморных полах отражалась позолота листьев расписного потолка. Мебель была тщательно подобрана: дубовые стулья с искусной резьбой, диван удивительно женственной формы, стол с вырезанной на столешнице сценой битвы из Третьей берабесской войны (той, в которой дароменцы победили). Это была не столько большая комната, сколько маленький особняк.

– Думаю, наставники при королевском дворе не испытывают недостатка в прекрасных вещах, – сказал я вслух.

Какой-то предприимчивый слуга ухитрился даже найти множество карточных колод и элегантно разложить их в застеклённом ящике рядом с кроватью. Но роскошь и элегантность, как и вкус и запах дорогого вина, быстро выветриваются, и на смену им приходит одна мысль: «Не обманывай себя, думая, что это для тебя. Во всяком случае, надолго».

На меня навалилась усталость, и я добрёл до кровати. Не успела моя голова упасть на подушку, как Рейчис забрался на постель и спросил:

– В чём суть игры?

– Ты не мог бы слегка подвинуться? – спросил я. – От тебя не очень хорошо пахнет.

Он засопел.

– Кто бы говорил.

– Да. Ну, это же моя постель.

Рейчис искоса взглянул на меня.

– И надолго?

Я пожал плечами.

– Кто знает? Меня назначили королевским наставником, если ты знаешь, что это такое.

– В самом деле? Дароменским королевским наставником?

– Угу.

– Все права, привилегии, канцелярские принадлежности… Всё, что полагается?

Я приподнял голову и открыл глаза.

– Откуда ты знаешь про всё этакое?

– Слышал сквозь дверь, как два недоноска говорили об этом, ожидая тебя.

Он пару раз возбуждённо подпрыгнул.

– Проклятие, Келлен, во дворце ты практически неприкасаем! Пошли, что-нибудь украдём! Они вряд ли смогут нам помешать. Нет, подожди, давай… Да, давай убьём кого-нибудь, прямо средь бела дня!