Татьяна Старкова - Летающий мир

Вескис кивнула.

«Вторым был Одери», – вспомнила Маркиза. И неожиданно для себя, воскликнула:

– А можно я пойду с тобой?

– Отчего же нет? Только оденься потеплее. А я захвачу еще кое-какие вещи, – сказала Вескис.

9

Через четверть часа они вышли из дома в ночь. За плечами у Вескис был большой рюкзак, в руках – корзинка. Они обогнули дом и вошли в лес. Вескис остановилась, чтобы включить фонарь.

– Можно помочь тебе? – тихо спросила Маркиза. Здесь, на маленькой тропке посреди таинственного соснового леса, она почувствовала себя совсем неуверенно. «А вдруг я совсем ей не нужна сейчас?» – подумала она. «Вдруг я лишняя?»

Но Вескис спокойно отдала ей корзинку.

– Здесь осторожнее, спуск неровный, – сказала она и протянула Маркизе руку.

Они миновали небольшой овраг. Дул легкий ветер, и тихо, величественно колыхались сосны. Тропа стала сужаться, под ногами зашуршал мох. Маркиза не могла избавиться от желания прислушаться и уловить мелодию, которая, она знала, жила в лесу. Однако музыка словно уснула в тени ветвей. В лесу застыла душистая тишина.

Они шли в каком-то понятном Вескис направлении, петляя между сосен. Но вот Маркиза увидела, что впереди – открытое пространство, и что-то большое темнеет вдали.

– Видишь, мы почти пришли, – сказала Вескис. – Вон там горка. А в ней пещерка, где живет Одери.

– В пещере? – удивилась Маркиза.

– Ну да, – улыбнулась Вескис. И добавила: – Там хорошо. Я там тоже когда-то жила.

Они вышли из леса к темнеющему в ночи холму. Маркиза на минуту остановилась, пораженная открывшейся красотой. Фонарь здесь был не нужен, потому что лунный свет серебрил дорогу. Вокруг холма раскинулось небо, ясное, сочное от сияющих в ночи звезд. Маркизе показалось, что звездный свет струится, освещая им путь.

– Какая ночь! – воскликнула она.

Вескис тоже остановилась, улыбаясь и глядя на звезды.

– Да… Небо становится ближе. Самое время для Онтарио.

Маркиза встрепенулась. Но Вескис больше ничего не добавила, а она не решилась спросить. Так они подошли к подножию холма. Здесь Маркиза увидела, что в большое отверстие, видимо, служившее входом, вставлена тяжелая деревянная полукруглая дверь.

– Но у нас есть ключ! – сказала Вескис. Она достала стальной ключ из набедренной сумки и, щелкнув, открыла. Потом толкнула дверь, и на них надвинулась темная теплота пещеры. Вескис сразу прошла в эту темноту, а Маркиза остановилась, придерживая дверь, оставшись у звезд. Где-то впереди взметнулся огонек. Маркиза увидела неясный блик пламени свечи и услышала приглушенный голос Вескис:

– Все, Маркиза, закрывай.

Дверь закрылась неожиданно бесшумно. Вескис зажигала светильники, стоявшие в углублениях и висевшие на стенах вдоль пещеры. По мере того, как они разгорались, Маркиза оглядывалась. Пещера, видимо, состояла из нескольких залов, судя по тому, что впереди темнел проем. В зале, где они стояли, было немного мебели: маленький, покрытый цветным одеяльцем, столик, очевидно, самодельный, несколько таких же самодельных стульев и что-то вроде лежанки в глубине, также накрытой чем-то темным. Потом каким-то внутренним чутьем Маркиза поняла, что они не одни. И тут Вескис, сняв со стены светильник, подошла к лежанке, присела, опустила свечу, и Маркиза сразу поняла, что на лежанке спит человек.

– Одери… – то ли сказала, то ли пропела Вескис со странным акцентом и ласково погладила темное одеяло.

Человек пошевелился. И тогда, к удивлению Маркизы, Вескис снова тихо-тихо то ли заговорила, то ли запела что-то на непонятном языке, из которого Маркиза могла различить только «Одери… Одери…»

Это явно был какой-то мертвый или забытый язык. По крайней мере, Маркизе, которая неплохо в языках разбиралась, он ни разу не встречался.

А Вескис все пела, пела, поглаживая одеяло, руку, которая лежала поверх одеяла (теперь Маркиза это видела). И человек зашевелился, взял Вескис за руку, и Маркиза услышала его голос, тоже певучий, удивительно мягкий:

– Вескис… – и дальше – также на далеком, забытом языке, на котором, может быть, в целом мире говорили теперь только эти двое. Человек обнял Вескис. Они сидели в маленькой темной пещере, как двое заблудившихся детей, и Маркизе не хотелось им мешать. Потрескивали свечи, – и Маркиза вдруг ясно услышала музыку. Видимо, музыка появилась уже какое-то время назад, а теперь набирала силу… «Это Одери проснулся», – подумала Маркиза. Ей ужасно захотелось услышать, как музыка звучит под звездами… но тут Вескис обернулась к ней.

– Маркиза, это Одери. Одери – Маркиза, Колокольчик.

Маркиза подошла поближе. Они увидела улыбающегося взлохмаченного человека, примерно того же возраста, что и Вескис, или чуть старше. Что-то в его лице было странным, негармоничным.

– Вескис пришла… – говорил он, подбирая слова. – Привела Колокольчик. Вескис всегда возвращается к Одери.

И тут с болью Маркиза поняла, что человек был, как у них в институте говорили, «неадекватен»: такие интонации, такое выражение лица она встречала у людей от рождения больных, возможно, слегка умственно отсталых… Но ясно звучала музыка, пламя свечей колебалось в такт, и ее собственная струна запела тихонько, а человек сказал:

– Ты совсем легкая. Ты хорошо поешь, – он смотрел ей в глаза и улыбался. И она потянулась ему навстречу, а он продолжал:

– И ракушки любишь, да?

– Я выросла у моря, Одери, – сказала Маркиза, а он кивал:

– Да, да, у моря… – он опять смотрел ей в глаза, и Маркизе вдруг захотелось заплакать. А Одери продолжал мягким своим голосом:

– Колокольчик ушла из дома, далеко. Она долго была одна. Ей было грустно. А потом она пошла в Лес и увидела Летающих людей. Но ей и сейчас бывает грустно, да?

Маркиза закрыла лицо руками. Ей показалось, что сейчас Одери расскажет ей всю ее жизнь. Но Вескис гладила Одери по руке и говорила тихо:

– Такэ, Одери, такэ…

– Одери не будет говорить, – он лучезарно улыбнулся, – Одери будет петь Колокольчику. Да, сейчас.

Он поднялся. Одери оказался немного выше Вескис, худой, на нем было надето что-то длинное и узкое. Он одел странного вида остроносые туфли и пошел к выходу, а Маркиза поспешила за ним. Она уже любила его. Вескис, улыбаясь, шла следом, держа светильник.

Одери открыл дверь, вышел и поднял руку. Маркизе показалось, что на руку его опустилась звезда. Легкий, нездешний звездный свет все так же струился вокруг, но теперь чуть-чуть слышно звучала музыка. Маркиза сначала услышала ее внутренним слухом, уже натренированным общением с Летающими людьми, а потом оказалось, что она слышна явственно, без усилий. Легкая, нежная мелодия, которая, казалось, разносилась отовсюду, но сердце ее было в руке Одери, – там, где жила звезда… А потом он запел.