Татьяна Старкова - Летающий мир

Маркиза засыпала. Песни стали более спокойными, грустными, тихими. Она уносилась вдаль, навстречу завтра.

Когда она проснулась с мыслью, что надо бы встать и отправиться в постель, то обнаружила, что приглушенный свет горит, хотя все уже разошлись. Стол убран (спасибо Елене с Велли), посуда вымыта. Кто-то заботливо подложил ей под руку подушку и укрыл пледом. Видно, тревожить ее не решились. Ей было уютно и не хотелось уходить. А невдалеке, возле большой лампы, устроились Вескис с Лесником.

– Так ты считаешь, что Онтарио… пришло время взойти? – спрашивал Лесник.

– Не знаю, Юрий, не знаю… Есть на то знаки, явные и… косвенные.. Например, раньше музыку можно было слышать везде, почти везде. Когда все началось, помнишь, мы могли почти с любого места долететь до Заозерья. А теперь – не так. Теперь к Заозерью можно выйти только с Туманного, ну, может, еще от Селигера. И уэслеры проявляют все большую активность, все труднее держать курс. Ну, ты сам знаешь.

– Ну да…

– А еще – призвание. Вескис сделала паузу.

– А что призвание?

Вескис оглянулась на Маркизу, которая еще не решила, засыпать ей или просыпаться.

Но уходить теперь было уже неудобно.

– За последний год, – Вескис понизила голос, – к нам пришла только Маркиза. – Она улыбнулась. – Колокольчик. Призваний мало. Но они все весомые, все значимые, очень значимые. Каждое призвание полно своего значения, так было всегда.

Она помедлила.

– Я вот только не могу понять, почему – колокольчик. Честно говоря, мы ждали совсем другого звука. Чтобы завершить строй, нам нужен еще один звук, низкий такой, знаешь, баритон. – Она сделала знак рукой, будто играет на кларнете: – Бум-м-м. – и беззвучно рассмеялась. – А к нам приходит – колокольчик. Причем явно к нам, явно это что-то значит. Но почему колокольчик? – не знаю.

– Может, и задумываться над этим не стоит?

– Не знаю. Может, ты и прав. Как говорили на моей забытой Родине – ваше счастье, что вам не дано знать времена и сроки. Да и смысл прежде времени – тоже.

– На моей это тоже говорят, – улыбнулся Юрий. И помолчав спросил:

– Тяжело тебе… без своих?

– Я стараюсь не думать об этом, – тон Вескис стал сразу серьезен, она встряхнула головой, как бы отгоняя лишнее. – Сейчас путь ясен… почти ясен. Нельзя останавливаться. И прошлое нужно принять, как есть… – так я себе говорю, – тихо добавила она.

– Может, кто-то еще остался? – так же тихо спросил Лесник.

– Едва ли… После Большой катастрофы я знаю троих, кто уцелел. Первая – это я. Второй – Одери, ты знаешь. Был еще третий… – она махнула рукой. – Больше никого.

Маркиза задумалась. Большая катастрофа… Какой-то отзвук в памяти подсказывал ей,

что она слышала уже о Большой катастрофе – давно, не менее десяти лет назад, в другое время и в другой стране. Она решила обязательно узнать об этом побольше, когда вернется домой.

– Ладно, Леший, пора уже спать. – Они обменялись прощальными жестами Летающих людей: благословляющий знак и легкий поклон. Все, свет погашен.

Маркиза тихо поднялась в теплой темноте и побрела искать свою спальню. Дом

погрузился в сон. И только от золотого диска на вершине дома исходило тихое сияние: свет маяка, свет надежды для Летающих путников в ночи.

Заметки на полях

Мне рассказывал Роже Давид, как он впервые увидел Вескис. Это было на одном из фестивалей Летающих людей. Роже было под сорок лет, по профессии он был журналист-международник. Объездил пол-мира. И к новым людям привык относиться скептически.

На фестивале было много народу. И где-то на площадке кучковалась небольшая группа молодых людей. Это и была группа Вескис. Роже не знал, знакомиться или нет. Он подошел, присмотрелся. Они болтали, шутили. Особенно выделялся один, очень живой, смуглый парень с курчавыми волосами.

Вескис Рене выделил не сразу. Она стояла в этой группе так незаметно, что было и непонятно, что это – знаменитая Вескис из Синегории. Так, скромненько стояла себе, улыбалась чему-то. Роже это было любопытно, потому что из известных лидеров он знал Фераллини, – так по тому сразу было видно, что это не кто-нибудь, а Большой Франческо. Он еще подумал: «И чего они в ней нашли-то?» А потом эта группа оживилась, потому что к ним приблизился высокий, широкоплечий парень.

– О, Келвин! – воскликнул черноволосый.

И тут Вескис вдруг пропала. И вдруг – раз! – и объявилась – рядом с новопришедшим, чуть склонившись, глядя на него снизу вверх. В ее густых волосах играло солнце.

Все засмеялись. А Роже аж присвистнул. Он так не мог. И вообще – вряд ли кто мог. Теперь он любовался солнцем в ее волосах и думал: «А она чертовски хорошо летает, наверно!» С этого мига он переменил свое мнение о Вескис и мечтал познакомиться с ней.

7

Утро выдалось росистым и туманным. Дон Пьетро взял бразды правления в свои

руки, то есть в семь утра вся женская часть группы Вескис дружно готовила завтрак.

– Так, Вескис, пожалуйста, иди спать, не лезь в эту работу. Тебе курс держать, тебе надо выспаться, – тон Пьетро Чезаре был по-отечески безапелляционен.

– Че, успокойся, – улыбалась Вескис. – Мне… надо разогреться. «Чух, чух, чух» – она делала вращательные и плавные движения кистями рук и, напевая легкую мелодию, выжимала апельсиновый сок.

Маркизе было хорошо, но какая-то щербинка не давала ей расслабиться. Она сосредоточилась на этом ощущении и поняла, что не может выкинуть из головы вчерашний подслушанный разговор. Онтарио восходит… Вескис появилась в стране после Большой катастрофы… Все это нужно было осмыслить, а времени не было. Сегодня они летят.

Сегодня они летят! Впервые в такую большую дорогу Маркиза отправляется со своей группой. Что будет, что будет… Маркиза не думала о том, что их ожидает в таинственном Заозерье, ее тревога не могла зайти так далеко. Ей бы дорогу пережить… Маркиза с ожесточением терла сыр, пытаясь отогнать тревожное чувство.

Как будто уловив ее состояние, к ней подошла Владеница.

– Сегодня – в первый большой полет? – участливо спросила она.

– Угу.

– Не бойся, Малыш. Ты справишься. Если вдруг станет страшно, – я буду рядом. Берись за руку и тяни, – полетим вместе.

– Да, не бойся, – это уже присоединился Келвин, вышедший на кухню, видимо, после зарядки, с большим полотенцем на шее, – главное, строя держись. И не смотри на Трико. Даже лучше держись от него подальше.

– А что сразу – Трико? – возмутился тот, неизвестно откуда взявшийся. – Я, между прочим, всегда строю следую… Я часто импровизирую, но это потому, что всегда чувствую строй!

Мисс Вэлли фыркнула, выражая свое отношение к импровизациям Трико, а Кэлвин

примиряюще сказал: