Екатерина Стадникова - Сердце тени. Книга 2

– Если ты печешься о моей нежной впечатлительной натуре, – парень сидел почти у самого огня, завернувшись в одеяло, – зря. Торжественно клянусь не падать в обморок.

Эмьюз застыла в нерешительности. Старший брат Робин немного пугал ее.

– Не смей бояться. – Конор обернулся. – Я чувствую чужой страх. Входи уже! Мне, в самом деле, очень нужна компания.

Достаточно было заглянуть парню в лицо, чтоб понять всю серьезность просьбы. На лбу Конора поблескивали крупные бусины пота, а под глазами пролегли густые тени.

– Не расскажешь, что произошло за день? – бросил тот, спешно отворачиваясь к огню.

– С радостью бы, – призналась Эмьюз, – только мне бы кто рассказал. Я как будто потеряла сознание и очнулась минут пятнадцать назад.

– Занятно. – Он убрал прилипшую челку и виновато улыбнулся. – Почти сутки в Госпитальном провел и выпал из жизни. Судя по запаху, сегодня тут побывало много людей. И ты тоже.

– И я? – Девочка уселась на нагретый пол.

– Да, – кивнул Конор. – Лежала вон на том диване. А еще сюда поднимался ректор. Сидел в кресле. Мне очень интересно знать, для чего.

Странные способности поражали воображение.

– Почему не спросить у соседей по комнате? – пожала плечами Эмьюз.

– Сама-то чего не воспользовалась этой возможностью? – усмехнулся парень.

– Вместо одной моей соседки кровать занимают Урд и Клер, – давящая тоска отступала под натиском доверительной беседы, – тревожить Би я не решилась.

– Урд и Клер? – Он озадаченно почесал за ухом. – У меня в соседях шуты. Опять же, если обоняние не подводит, этих двоих здесь было больше всех. Значит, снова устраивали концерт и наверняка умаялись. Остается фантазировать.

Конор расстелил свое одеяло на полу, а сам улегся на живот, подпирая небритый подбородок кулаками. Мисс Варлоу подобралась поближе, стараясь получше подвернуть длинные грубые рукава.

– Что это? Что это у тебя? – Парень побледнел и сел, скрестив ноги.

– Где? – По правде сказать, Эмьюз боялась, что речь об Орине.

– Твои руки, – тон Конора выдавал крайнюю настороженность, – покажи.

Девочка с недоумением уставилась на собственные ладони. Не найдя ничего предосудительного, она протянула их вперед. Тут-то огонь камина и выхватил из темноты полную картину: у локтевого сгиба на обеих руках красовались мелкие ссадины и свежие синяки.

– Откуда они? – Парень крепко держал бедняжку за запястья.

– Не знаю. – Гадкие отметины смотрелись ужасающе. – Я помню, как мисс Гейл отпустила меня из Госпитального корпуса. Ничего этого не было. Потом в Трапезном ко мне подошла Лют. Мы очень хорошо поговорили, и она предложила сыграть в игру… ничего сложного, так… глупость. С завязанными глазами угадать, что в кружке.

Конор слушал предельно внимательно, попутно разглядывая неприятные ссадины.

– А дальше Лют устроила мне настоящее приключение. – Воспоминания будто выплывали из густого дыма. – Она вела меня куда-то, заботливо оберегая от любых опасностей. Суть этой игры заключалась в том, чтобы я определила место, где окажусь. Но… мы так и не закончили. Потом было много шума. Я куда-то бежала и… все. Пустота. Проснулась, спустилась сюда. Теперь сижу тут.

– Не обижайся, но хоть ты и Тень, а все равно мелочь, – покачал головой Конор. – Теперь я понимаю, почему тобой пахнет только диван. Более того, ректор наверняка приходил из-за тебя. И соседки на месте нет потому… потому что она что-то нехорошее тебе сделала. На руках следы от уколов. Но мы здесь, значит, обошлось.

Поверить его словам оказалось несложно. Они находили подтверждение там, где сладким туманом невероятная нежность гладила сердце.

– Почему ты провел день в Госпитальном корпусе? – решила поинтересоваться Эмьюз.

– Как говорит наш общий друг с не очень пушистым хвостом, «пусть некоторые вещи остаются загадкой». – Отказаться от пояснений тоже можно весьма изящно.

В дверь вереницей прошмыгнули карлики-коридорные. Они бесшумно прокрались к лестнице и исчезли на втором этаже.

– Ты ведь никуда не собираешься? Потому что если собираешься, я все равно тебя не отпущу. Мне сейчас одному… нельзя. Можешь не обращать на меня внимания, хотя бы просто посиди рядом. – Конор отвел взгляд.

– Я остаюсь, – охотно согласилась девочка. – Мне тоже… как-то не по себе в одиночестве.

– Здорово! – оживился тот, но быстро исправился: – В смысле, плохо, что тебе «не по себе», но «хорошо», что не уйдешь. Обычно со мной сидит Би. На том и подружились.

– Расскажи мне о ней. – Эмьюз почти гордилась тем, как ловко нашла тему для продолжения беседы!

Странное дело… девочка только сейчас заметила, что блики пламени в сочетании с бороздами каменной кладки стенки камина образуют острый профиль. Она все смотрела и смотрела, не в силах ни моргнуть, ни отвернуться. Глупая улыбка расплылась по лицу сама собой, а все мысли полопались мыльными пузырями.

– Эй! – Конор уже с минуту махал ладонью у несчастной перед глазами. – Ты слушаешь или медитируешь?

– Слушаю, – солгала Эмьюз.

– Тогда повтори, о чем я тут вещал. – Парень перекатился на спину.

От смущения язык прилип к небу.

– Не утруждайся, – отмахнулся Конор. – В конце концов, ты не обязана слушать меня. Исключительно из любви к процессу, начну опять с самого начала.

– Прости, – девочка потупилась.

– Мы с Робин познакомились в пансионе. – Он мечтательно смежил веки. – Тогда Би была не просто мелочью, а представителем подвида «мелочь пузатая». Она заплетала косички румяным куклам и постоянно таскалась с плюшевым зверем, отдаленно напоминавшим медведя. Меня в тот год еще даже во двор не выпускали… Две комнаты по четыре стенки в каждой и дверь с зарешеченным окошком.

– Жуткое место… – не выдержала Эмьюз.

– Какой я, такое и место, – возразил тот. – Ко мне приходили только учителя и врачи (почти не отличающиеся друг от друга), плюс раз в две-три недели навещал отец. Семь лет я провел вот так.

Конор замолчал. Девочка боролась с желанием погладить его по волосам, но прекрасно понимала, что жалость здесь неуместна.

– Однажды я услышал за дверью сосредоточенное сопение, – после паузы продолжил тот. – Кто-то тянул тяжелый стул. Потом в окошке возникли громадные выпуклые глазищи, голубые-голубые. «У меня есть печеньице. Хочешь, поделюсь?», – первое, что она мне сказала. С тех пор Робин тайком прибегала каждый вечер. Приносила сладости и книжки. На самом деле, мне не столько нужны были они, сколько внимание. Месяц спустя ее мать познакомилась с моим отцом. А еще через два месяца они поженились. Через год меня выпустили, даже позволили поступить в Шейдивейл. Правда, я хотел быть ОПОм, но врачи не разрешили. Би помогла найти друзей. Лучшей сестры и быть не может. Только ей не говори, зазнается еще.