Вадим Панов - Охота на Горностая (сборник)

– Капец, – Покрышка впал в упадочническое настроение. – Приехали, мля…

– Да заткнись ты! – взбеленился Фура, который неожиданно обнаружил в себе удивительную стрессоустойчивость по сравнению со своими приятелями-паникёрами. – Всё равно же не отстанут…

– Почему не отстанут-то? – Трясущийся Покрышка перелез, наконец, на переднее сиденье и даже – неслыханное дело! – пристегнулся. – Это что же – мы теперь до самого Форта так ехать будем, мля? – Он опасливо глянул в окно, за которым всё пело, грохотало и переливалось разными цветами.

– Это всё Урбек, мля! Точно говорю! – продолжал накалять обстановку Покрышка. Он был почти уверен, что жадный шас специально разнёс половину склада, лишь бы не расплачиваться со своими грузчиками.

Фура убеждённость Покрышки не разделял – более того, был настроен скептически:

– Фигню не пори! Нужен ты ему…

– А может, это он за тот мобильник… – Покрышка прикусил язык, но Фура подозрительно на него покосился.

– Чё за мобильник? – грозно поинтересовался он.

– Ну, в прошлый раз… Когда грузили на склад… – забормотал Покрышка, прикидывая, как бы половчее десантироваться, если что. Уйбуй вранья не терпел и как-то ловко его чуял, поэтому выкручиваться смысла не имело. – Ну, я и прихватил одну коробочку, которая с яблоком. Тренер, ты чё?! – Покрышка едва успел увернуться от прилетевшего слева тумака. При этом Фура даже скорость не сбросил.

– Я тебя урою! – пообещал уйбуй.

– Да я ж ни в жизнь… – забожился Покрышка. – Попутало…

Свернув с МКАДа на улицу Поляны, Фура слишком лихо крутанул руль и едва разминулся бортом с глянцево-алым седаном, из которого выглянула миловидная блондинка и выдала такой поток непечатных слов, что Фура с уважением покосился в окно и даже попытался улыбнуться. Конфликт был бы исчерпан, если бы Вобла, ревниво проследив взгляд своего кавалера, не высказалась:

– Чувырла страшная!

– Зато ты у меня цветёшь и пахнешь! – немедленно отреагировал Фура, и Покрышка гаденько захихикал.

И в этот момент все спецэффекты внезапно закончились, будто отрезало. Драконы растворились в воздухе, оставив после себя лишь лёгкий дымок. Но обрадоваться Фура не успел – в следующую секунду тишину салона прорезал истерический вопль Воблы. Уйбуй врезал по тормозам и обернулся. Его дама сердца сидела с перекошенным от ужаса лицом, а из головы у неё… то есть из шляпы… то есть…

– В рот мне ноги!

– Мля!

Красная шляпа Воблы покрылась цветами, распространяющими приторный аромат, который перебивал даже естественное амбре Красных Шапок. Цветы росли на глазах, раскрывались бутоны, распускались и опадали лепестки, только что пчёл не хватало – для пущего натурализма. Иными словами, на голове Воблы вдруг выросла самая настоящая клумба, а с полей шляпы спускались колокольчики и вьюнки.

Покрышка вдруг начал ржать, тыкая пальцем в шляпу и икая. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Фуры. Он дал по газам и заорал:

– Да что ж за мать твою, в рот мне ноги! Развели цирк, мля!

«Газель» вылетела на площадь перед метро и застыла как вкопанная. Троица молча, разинув рты, вытаращилась в окно. Все моментально забыли про драконов и шляпу-клумбу, потому что развернувшееся перед ними зрелище казалось совсем уж невероятным.

– В рот мне… – начал Фура и умолк.

Он многое повидал на своем веку, было дело, и в засады попадал, но чтобы дорогу перегораживала необъятная слоновья задница, это, конечно, перебор. В приоткрытые окна шибануло смачным звериным духом, запахом опилок и сахарной ваты, играла развесёлая музыка, вокруг сновали какие-то челы, справа на привязи стоял грустный осёл, а слева два мужика, затянутые в трико, отрабатывали сальто назад. Слоновья задница дрогнула и стала удаляться, и обалдевший Фура увидел перед собой разноцветный шатёр самого настоящего цирка шапито, на задний двор которого их занесло какой-то неведомой силой.

Фуре потребовалось немедленно выпить.

Он похлопал себя по карманам, мимолётом нащупав в одном из них странный округлый предмет, но поскольку на фляжку он был мало похож, уйбуй не стал его доставать. Он совершенно забыл, что, сматываясь из кабинета Урбека, невзначай прихватил со стола солонку с рыбой на крышке – так сказать, в качестве компенсации за ущерб, хотя на самом деле скорее по привычке. И знать не знал, что, пока они улепётывали от драконов по всей Москве, соль от тряски потихоньку высыпалась в карман, а уже оттуда, сквозь дырявую подкладку, – наружу.

Фляжка нашлась у Покрышки, тот неохотно поделился с Фурой остатками виски и с сожалением вытряс себе в рот последнюю каплю.

– Хрень какая-то, – озвучил свои соображения уйбуй.

– Ага, – поддакнул Покрышка. – Цирк как есть.

– Смотрите, обезьянки! – обрадовалась Вобла.

– Нашла родню…

– Ах ты…

– Убива-а-ают!

– Заткнулись все! – завопил Фура, грохнув кулаком по приборной панели. – Так, всё. Поехали отюда, мля. Хватит с меня драконов, слонов и этих… этих… – Он беспомощно мотнул головой в сторону акробатов, которые самозабвенно крутили сальто и прыгали друг другу на плечи.

– Жонглёров, – вспомнил Покрышка трудное слово, потирая затылок: у Воблы была тяжёлая рука.

– Ага, этих. Поехали, короче.

«Газель» стала медленно сдавать назад, с трудом лавируя между расписными кибитками, задом выехала с площади и ушла в переулок. Оставалось добраться до Форта без приключений – сказать по правде, Фуру неясные магические выверты изрядно утомили, и он думал только о том, как бы поскорее выпить. А заодно избавиться от Покрышки и Воблы, которые действовали на нервы похуже любой магии.

Остаток пути до Южного Форта Фура и его притихшие соратники проделали в тишине и спокойствии, если не считать периодических мелких стычек в кузове. Но соплеменники встретили троицу, прямо скажем, неласково.

– Слышь, – перед Фурой возник Копыто. – Тебя фюрер вызывает. Повесить, наверное, хочет.

– За что? – выпучил глаза Фура, который ещё не до конца отошёл от пережитого стресса и без виски не был готов встретиться лицом к лицу с новыми проблемами.

– А то, что о тебе весь город базарит, – уйбуй злорадно усмехнулся. – Ты от Урбека с таким концертом смылся, что челы решили, будто кино снимают. Так что, может, тебе и повезло. Может, Кувалда тебя не сразу вешать станет, а сначала посмеётся.

Дело было дрянь, но Фура осмелился отсрочить наказание. Мрачно кивнув приунывшим соратникам, которые прикинули, что праведный гнев великого фюрера рикошетом затронет и их головы, Фура направился к любимому заведению, выпить напоследок.

И надо же было такому случиться, чтобы именно в тот момент, когда уйбуй, подходя к «Средству от перхоти», внезапно оступился (ну с кем не бывает) и едва не въехал носом в землю. И бросил в сердцах: