Юля Лемеш - Хранитель времени

– Знаю. Они решили, раз на тебе ни царапины, ты только что прибежал поглядеть на взрыв.

– С тобой неинтересно, – расстроился Панк, – Ты знала!

– Откуда? В нашей школе террористов не было.

Панк умолк, обдумывая мои слова.

– У тебя наклонности самоубийцы. С детства, – я действительно так думала.

На миг наши глаза встретились. Мелькнула мысль об искре с определенными и предсказуемыми последствиями. У меня даже дыхание перехватило.

– Когда придет зима, я не дам тебе замерзнуть в сугробе, – вдруг тихо сообщил Панк.

У меня даже спинной мозг встрепенулся.

– А за что Вову выгнали? – решив отвлечь Панка он романтических идей, спросила я.

– Не знаю. Но он сам мне позвонил и был весь на психе.

Главным явно было «сам позвонил», мне сразу стало ясно, что в подавляющем большинстве случае Вова не утруждался звонками.

Маркел подозрительно радостно приветствовал Панка, морща морду, что у него считалось улыбкой.

– Привет, как та пегая сука поживает, не родила еще?

– Хватит трепаться, – я сначала решила, что Маркел вдруг обрел дар речи, но это был Вова, который выбрался нас встретить.

При виде Вовы улыбка Маркела потухла. Не получалось у них подружиться. И Вову это обстоятельство явно задевало.

– Колбасы больше не получишь, – вздорно предупредил он.

– Нафиг мне твоя колбаса сто лет обосралась, – вдруг обиделся Панк.

– Придурок. Я не с тобой разговариваю.

В общем, мне сразу стало понятно, что с Вовой ничего критичного не стряслось. Так и оказалось. Его поперли временно. По причине одновременно нашествия тараканов, мышей, крыс и санэпедемнадзора, но последний приперся только после того, как все холодильники в магазине разом перегорели. Стухшая за ночь якобы-мясная продукция провоняла здание магазина и, по словам Вовы «этот дивный аромат вырвался в направлении ответственного лица», которое и приостановило деятельность работы магазина.

Панк вместе со мной увлеченно наблюдал за Вовой, который вел себя как истинный бездельник вдруг обуянный жаждой деятельности. Оказывается, его необременительный периодический труд кроме скудного заработка давал ему чувство востребованности. А теперь его мозг сделал извращенный вывод – надо срочно совершить что-то полезное. Как и ожидалось, весь груз деланья он решил взвалить на кого-то другого.

Просветленный взгляд, остановился на мне. Вова счастливо вздохнул и уронил свое тело в кресло.

– Я вот что решил. Раз у меня отпуск, займусь твоим образованием. И нечего корчить рожи. Кому ты кроме меня нужна? Маман отделилась. Батя твой хорошему не научит. А мои отеческие инстинкты проснулись и требуют реализации. Ты готовить умеешь? Рыбу кто готовил? Долговязый этот? Я так и подумал. Куда тебе… В общем, буду тебя учить. И сегодня – первый урок по жрачке.

Ну, кто бы сомневался. Раз я тут, меня нужно приспособить к полезной для Вовы деятельности. И ужас состоит в том, что этот умелый манипулятор умеет сказать скучные слова таким тоном, что сопротивляться не хочется. Но из вредности я попыталась.

– Кстати говоря, тот, кто готовил рыбу, сейчас находится у меня дома.

– И что он делает?

– Спит, – нехотя призналась я.

– Вот и ладненько. А ты займись делом и не перечь, это невоспитанно. Ты же хорошая девочка. И я тебя очень люблю. Но стану любить еще больше, если ты меня угостишь вкусным обедом. Ладно, не капризничай. Ступай на кухню уже.

В какой-то момент мне хотелось его послать куда подальше. Вот сейчас решусь и пошлю. Потом мне будет стыдно и что еще хуже – я потеряю доступ в мир Вовы. И буду тупо пережевывать свои проблемы, сидя у окна, жалостью доводя себя до маразма.

– Пошли, что ли, – дружелюбный Панк сопроводил меня на дряхлую кухню.

– Это произвол, между прочим. Использование рабского труда карается расстрелом, – запоздало ругалась я.

– Я все слышу! – Вова бесшумно возник за спиной Панка и погрозил мне пальцем.

На облезлом столе стоял пакет с юной картошкой и тарелка, на которой истекали соком нарубленные свиные котлетки с косточками. К Вовиному магазину явно не имеющие никакого отношения. Были еще и лук, и специи и даже выщербленная разделочная доска. Рядом с которой поблескивал молоток совершенно инквизиторского вида.

Озадачив меня кулинарией, Вова принялся за Панка.

– Ты что на ребенка уставился? Ребенок делом занят в отличие от некоторых. А чтоб я тебя и дальше в свой приличный дом пускал, – будничным голосом вещал он, – Ты мне поможешь антресоль разобрать.

Вова ничего разбирать не думал. Он занял место в своем любимом кресле, закинув ноги на потертый подоконник. Рядом, на этажерке, пепельница, в руке бутылка пива. Волосы завязаны шнурком в хвост. Отдыхает.

– Забил на все и сибаритствую, – пояснил он пространству.

Признаков роскоши в его берлоге не заметит даже помоечная кошка. Но что может она понимать в таких вопросах? Для Вовы праздность в окружении любимых предметов и людей и есть сибаритство.

– А где у тебя стремянка? – обреченно спросил Панк.

Ему Вовины выкрутасы до лампочки, ему жизненно необходимо свое присутствие в этом доме. Иногда мне кажется, что ему просто некуда пойти. Наверняка, везде, где он побывал до водворения в доме Вовы, его погнали. И я их не осуждаю. Хотя, что я вру? Это он раньше был дурной, а теперь не пьет и вполне себе ничего. Только у меня от него мурашки по коже, даже не знаю почему.

– Может, подземный ход до магазина прокопать, чтоб ходить в него напрямик? – сам у себя спросил Вова.

– Ага, на тройке по нему кататься.

– Не огрызайся. Если с антресолью не разберешься – от дома отлучу.

– Я знаю, где стремянка, – вспомнила я.

Почему бы не протянуть руку помощи, а заодно и не порыться на чужих антресолях? Вдруг там что-то интересное окажется? У Вовы ведь как – куда не сунься, всегда наткнешься на забавную вещицу или книжку. А домой пока не хочется, так что я не против и пылью подышать.

Стремянка с раздвинутыми ногами еле уместилась в темном коридоре. Я ее снизу придерживала, чтоб Панк не рухнул. Знаю я эти стремянки, они коварные, чуть что – валятся набок. У этой вполне могла обломиться третья ступенька. Металлические трубки были заляпаны масляными красками разных цветов, причем ни одного из них я в Вовином интерьере не заметила.

– Приступим, – отважно сообщил Панк, подмигнул мне и устремился ввысь.

Сверху, из темноты, мимо меня, падая на пол, летели стопки старых газет, какие-то канцелярские папки с тесемками. Поднимая тучи пыли и разлетаясь в разные стороны.

– Погоди, щас я нутро ее поганое выпотрошу.

Панк подтянулся и наполовину исчез в антресоли. Подозрительно новые подошвы ботинок дергались, словно он бежал по воздуху. Теперь я удерживала только стремянку, всерьез опасаясь, что мне сейчас на голову уронят тяжелую неведомую фигню.