Юля Лемеш - Хранитель времени

– Все, перехожу на каши и овощи, – зная, что клятва будет нарушена, решила я.

И возмездие было мгновенным – на меня во дворе напали пятеро обезумевших говнарей, одетых как допотопные рокеры, первым желанием было удрать. Но, загнанная в угол двора, я была в прямом смысле приперта к стенке. Маркел гавкал неподалеку, не решаясь подойти на расстояние пинка. Я его даже запризирала – тоже мне, защитник!

Они тяжело дышали. Помеченный мужчинами и Маркелом, угол вонял не меньше, чем нападающие. Но насиловать и убивать явно не входило в намерения говнарей. Тогда я решила, что все дело в булочках с корицей и решила без боя не сдаваться.

– Отвечай, малая, за что ты ненавидишь наше правительство?

Красные воспаленные глаза и перегар навевали мысли о коллективной белке. Струхнув, я проиграла в голове все возможные варианты и задумалась.

– Ваше – это типа и мое? – на всякий случай уточнила я.

– Типа того, – ядовито намекая на мое косноязычие, дружелюбно подтвердил Панк.

Я его помнила про прошлым попыткам вступить в отвлеченную дискуссию о мироздании с неизменным комплиментом «а ты ничего, только мелкая».

– Ну, все просто…

– Как же! Ей просто! – этого дядю я знала по неистребимой любви к Кастл Року и мотосборищам. На которые он являлся в надежде на дармовую выпивку и возможность поведать байкерам про былые времена. В которые у него, как и теперь, не было мотоцикла. Впрочем, теперь от таких как он, прозорливые байкеры отгородились отдаленностью своих мероприятий и дороговизной входных билетов.

– Ты – плевок в супе, не перебивай ребенка, – сияя почти рекламной улыбкой, сказал Панк.

– Так вот. Но это мое мнение. Я их ненавижу, потому что они – глисты.

– Нифигассе завернула! – выпавший из синеватого рта окурок упал четко на носок нечищеного курносого казака.

– Рот ему закройте! Продолжай, ребенок, – дружелюбно успокоил меня Панк, почему-то разглядывая мои ноги в районе коленок.

– Они страну не любят, – торопливо объяснила я, – Они нас за людей не считают. Мне плевать, что они преступники. Но как они могут управлять страной, которую ненавидят?

– А причем тут глисты? – опомнился самый старый щетинистый говнарь.

– При том. Глист может сожрать тело, в котором живет. И они точно так поступают с нами. Они доят нас как корову. Уже и вымя оторвали, а все молока требуют.

Обдумав мои слова, говнари медленно потопали обратно в свое логово. Каждый счел нужным похлопать меня по плечу. Теперь придется отстирывать любимую кофточку.

– Раньше говорили «рачительный хозяин». Вот такому правителю я бы обрадовалась, – запоздало пробормотала я, удивляясь своему высказыванию.

– Глисты. Или вампиры. Это одно и тоже, – решил Вова, думая о чем-то своем, – И те и другие сосут все полезное до последней капли.

– Ты ошибаешься, брат. Глисты, в отличие от вампиров, являются без приглашения, – уточнил один из говнарей.

Беседа выбралась из тупика и потекла в новом направлении. Все были довольны и глубокомысленны.

– Я же говорил – устами младенца… А на пиво не отслюнявишь? – с неуемным ехидством, поинтересовался Панк, считая, что я ожидаю именно такого вопроса.

– Нет, – твердо отказала я.

Не потому что жаль. Просто денег не было.

Улыбнувшись, Панк нахально чмокнул меня в макушку, доверительно сообщив «давно хотел это сделать».

– А ты ничего. Правильная, – вместо прощанья высказался Вова.

Сохранив булочки и хорошее настроение, я пошла домой с чувством выполненного долга. Я ужасно люблю объяснять прохожим как им дойти до нужной улицы, а тут почти на политические темы поговорить удалось и мной остались довольны.

В районе макушки сохранилось чужое тепло, вызывая острый приступ эйфории. Буд-то макушку пригревал солнечный луч. Ощущение странное и волнительное. Встрепенувшись, в животе ожили бабочки и испугали меня – я уже и забыла об их существовании. Личность раздвоилась. Бабочки намекали на чувство, а мозг насмехался – это не твой мужчина. До такой степени не твой, что дальше некуда. Обычный говнарь. Только припанкованный с виду.

Следуя указаниям мозга, я старательно усыпила бабочек, но все-равно улыбалась, пока жевала булочку.

Так началась наша дружба с говнарем Вовой. Он меня до сих пор зовет малой (с ударением на «а») или младенцем. В зависимости от настроения, которое у него чаще всего смахивает на прямую линию, где-то внизу, вдали от бурь и волнений. Тем удивительнее видеть всплески эмоций, которые проще исчислять в тротиловом эквиваленте. Правда, меня ни разу не задело – на меня Вова не злился.

В придачу к дружбе, у меня появилось новое место, куда я могу запросто заглядывать в гости. Но только если Вова один или вдвоем с Панком. Прочие говнари меня пугали и даже вызывали грусть – деградация полная, рыбы-прилипалы, без мозгов и высоких устремлений. Зато с предсказуемой целью – выпить и поспорить.

Соседи к нашей дружбе отнеслись с явным подозрением. И поначалу советами достали – типа он – пропащий, а тебя теперь замуж никто не возьмет. Даже участкового вызвали для душеспасительной беседы. Но участковый зарулил к Вове, маленько выпил, а утром навестил меня.

– Школу закончила? Молодец. Ты того, ну этого, сама понимаешь, да?

И вдруг протрезвел на минуту.

– Вован тебя не обидит. Поверь моему опыту, – и жалобно добавил, – Жена ругаться будет.

Вздохнув глубоко и продолжительно, участковый пошел восвояси. По дороге сообщив соседям, что криминала нет, и он держит руку на пульсе.

Он был прав, я даже не сомневалась – Вова меня не обидит. Учитывая его возраст, он мне в гипотетические отцы годился. Только у таких, детей не может быть по определению. Потому что он сам как ребенок, хотя думает иначе и важничает, подчеркивая насколько он умудреннее жизнью. Обычное взрослое занудство. Зато с Панком не соскучишься. Он тоже старше меня, но зато младше Вовы. Промежуточное звено эволюции – так его Вова обозвал в порыве великодушия.

– Принесла? – неизменный вопрос вместо приветствия.

Входным билетом в логово Вовы является пластмассовая бутылка пива и пачка дешевых сигарет. По праздникам я пыталась притаскивать что-то подороже, но Вова психанул, назвав меня транжирой и почему-то фанфароншей. За подношение мне разрешают послушать винил и вытереть пыль с бюста вождя. С остальных многочисленных предметов я убираю пыль без разрешения под неизменный Пинк Флойд или Ди Пепл, изредка – под Кино. И всего один раз я оказалась на грани вылета из Вовиной берлоги. Когда в ответ на его разглагольствования, высказалась, не подумав, с кем я разговариваю.

– … страх тоже может стать стимулом. Я вот, например, боюсь много чего. Рака, страданий физических, душевных тоже, что любить меня никто не будет, что наступит новый год, а у меня подарка для мамы нет, старости боюсь…