Юля Лемеш - Дверь

– Сколько времени прошло после его смерти – неведомо. Но тот, кто бывал в лесу поблизости от картин, начали замечать, что тут неладные дела творятся. Те уроды, которых были нарисованы, начали сходить с полотен и нападать на все живое.

Пиксель и Тоник молча озирались в темноту. По-честному, мне тоже стало не по себе.

– Но мы под совой. Нам точно ничего не угрожает, – уверенно напомнил старик.

Поверив ему, палатку мы в ту ночь решили не ставить. Ребята укрылись плащами, а старику предложили спальник. Мне достались куртки. На две я легла, а своей накрылась. Перед сном ребята долго расспрашивали учителя про остров. Вид которого их сильно поразил.

– Про него никто ничего толком не знает, – отбивался старик.

– Но я видел крыши домов, сооружения всякие. Цивилизацию. Технический прогресс! Там труба здоровенная торчит!

Учитель кряхтел, укладываясь поудобнее. И зевал громко, с подвыванием.

– Какой технический процесс? Не возьму в толк, о чем ты. Остров на ничейной территории. Понимаешь про что я? Раз ничей, то, какое нам до него дело? Говорят, там очень давно чужаки жили. Двух пород. Одни красивыми себя считали. А те, кто рылом не вышел, на них работали.

– Типа рабов?

– Так вот, – словно не слыша Тоника, продолжал старик, – Сначала они там понастроили всего. Как ты их назвал – рабы? Рабы трудились, а красивые ничего не делали, только приказывали и развлекались. Рабов поначалу кормили. А потом не то забыли, не то не захотели едой делиться. Сами ели, а рабам позволяли питаться тем, что сами отыщут.

– Как наши бомжи?

– Не перебивай старших. Так вот, лет через триста рабы додумались, как можно обеспечить себя калорийным питанием и постепенно съели красивых. Женщин поначалу не ели. Заставляли плодиться и ели детей. Но потом и до них черед дошел. В общем, те, кто выжил, постепенно разделились на сильных и послабее. Съели слабых. Пока не остались всего две семьи. И случилось так, что случилась между их детьми любовь душевная.

– Чернушный вариант Ромео и Джульетты, – проницательно заметил Тоник.

– Не знаю таких. Будешь перебивать – вообще ничего не расскажу. Так вот, оставшиеся семьи охотились друг на друга. Как волки за мясом. А парень решил убежать, спрятаться в заброшенных домах. Подговорил девушку и однажды они тайком покинули свои семьи. Страшное дело, если задуматься – ведь они знали, что вскоре умрут с голоду. Как и следовало ожидать, недолго им удавалось скрываться. Их мучил голод, но они смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Такая вот сильная любовь у них случилась. Но как-то ночью их выследили и поймали его родители, оглушили сына, растерзали его возлюбленную. Вроде как ее тело на кресте повесели. Сердце, печень, как водится, съели. Это у них деликатес был. Знаете, если начинать с печени, то человек еще живет некоторое время… Говорят, до сих пор над водой в лунные ночи слышны ее предсмертные крики.

Возникшую тишину разбавлял звучный храп старика. Наверное, он уже раз сто рассказывал эту историю. Не досказал и уснул, зараза.

– А он пришел в себя переубивал их всех! – вдруг громко заявил Пиксель.

Храп прекратился.

– Ты знаешь эту легенду? – пробормотал учитель.

– Нет. Но догадаться было несложно.

– А потом парень доел остальных…, – добавил Тоник.

– Нет. Все было не так. Он поймал каждого по отдельности, прибил к крестам на крышах самых высоких зданий. Они умирали долго и мучительно. Он отрезал от них по куску мяса. Сам ими питался, и ими же их кормил. Пока все не умерли.

– А потом покончил с собой?

– Нет. Прожил еще немного и умер от горя. Зачах. Считается, что от его черной тоски возникла пашава. А его девушка превратилась в чайку. Но это вранье. Никто после смерти ни во что не превращается.

– Хрень. Это такая дикая хреновая хрень, что я просто взбешен! – сказал Пиксель. – Они что, полные идиоты? Они рыбы не сумели наловить? Поскрести по дну и жрать ракушки? В воде тьма питательной живности.

– Они не могли наловить рыбы. Они ее всю давно выловили. Они даже водоросли съели. И научились варить из донных камней похлебку. Поверь, на острове не осталось даже земляных червей. Впрочем, там вместо земли почти везде – камень и железо. А с острова убежать невозможно. Магия умеет защищать природу от зла.

– Дурацкий мир. Неправильный. Ненавижу магию, – убежденно сказал Пиксель.

– А у вас что, все совсем по-другому? – с долей затаенного ехидства, спросил учитель.

Мне его тон странным показался. Будто он знает о нас куда больше, чем кажется.

Расстроенный Пиксель подбросил в костер несколько веток.

Поймав испытующий взгляд Тоника, учитель состроил придурковатое лицо и отвернулся.

Сова снова подала голос. Я всегда была уверена, что они ухают как в кино и мультиках. Ничего подобного. Сначала она орала «ууу» заканчивая каждый вой сдавленным хрипом. Потом одумалась и начала квакать как лягушка. Издала пару крысиных писков и прохрипела что-то невразумительное. Умолкла, пощелкала клювом и изобразила шипенье змеи. Минутную тишину нарушили другие голоса. Преимущественно волчий вой и пронзительные, почти детские визги незнакомых мне животных.

– Это она войско собирает. Охранять нас будут. Теперь можно спасть спокойно, – уверенно сообщил старик.

Я дождалась, когда все заснули и отошла от дерева, звонко хлопнула в ладоши, чтобы свет был и принялась за дело. У меня слишком много вопросов успело накопиться.

– Почему меня не любят?

Картинка – мышь в норе, закрывающая мордочку лапками. Это я, что ли? Вот дела, даже книга норовит обозвать.

Очередной вопрос был готов сорваться с моего языка, но я смолчала. Я даже перед книгой не собираюсь так откровенничать. Ну да, мне нравится Тоник. Давно. Но я уже успела пережить первые и самые острые страдания, которые мне причинял его вид. Это была настоящая пытка – дружить с человеком, ради которого готова на все. Без которого жить не хочется. Но для того, чтобы встречаться хоть изредка, знать о возможности этой встречи, ждать звонка – стоило скрывать свои чувства. Меня даже его бестолковость умиляла. И плевать, что Пиксель им помыкал, давно это было. Сто лет назад. И я никогда не поверю, что Пиксель это делал специально. Он просто любит руководить, но про это я уже говорила.

Спросить или не спрашивать? Задать вопрос, зная неприятный ответ тот еще мазохизм. Тем более что я еще несколько месяцев назад переболела Тоником. Как можно любить человека, который постоянно влюблен в кого-то другого и даже я понимаю, что этот кто-то другой совсем не похож на меня?

Лучше задать более важные вопросы.

– Где сейчас мой исчезнувший одноклассник?

После каждого ответа приходилось закрывать обложку книги. Ответ на мой вопрос мог выглядеть отвратительно, поэтому я не сразу решилась посмотреть.