Андрей Дыфо - Дар Прозерпины

– За какую из голов мне следует сложить руки? Первую, вторую или третью? – поинтересовался монстр, полыхнув глазами и выставив вперед когтистые лапы с шестью пальцами на каждой и огромными черными когтями.

– Не слышу ответа?

Пока Макаров думал, разглядывая монстра, к следователю подошел рыцарь, метра на полтора выше него, облаченный в черные доспехи. Грохот лат заставил Андрея перевести взгляд с трехглавого монстра на него. Рыцарь без особого труда снял с плеч голову и передал ее остолбеневшему следователю.

– Вручаю вам, милорд, самое ценное, что у меня есть, – мою голову. Храните ее бережно. Не бросать. Не кантовать.

Макаров принял голову, автоматически опустив пистолет. Голова была тяжелая, приходилось держать обеими руками.

– Подведите этого смельчака поближе, хочу на него посмотреть, – скомандовала Прозерпина, и Макарова тут же подхватили под мышки с одной стороны – трехглавый монстр, а с другой – рыцарь, чью голову Андрей сейчас сжимал в руках, не в силах освободиться от ноши, и доставили к трону Владычицы. Ноги следователя оторвались от земли и мотались в воздухе, ища опору.

– Ты чего здесь делаешь? Мы тебя не вызывали.

– Я пришел сюда сам.

– Ты хоть знаешь, куда попал?

– Начинаю догадываться, но многое мне продолжает оставаться неясным… – честно признался Андрей.

– Знаешь, какой ценой ты можешь заплатить за любопытство? Одно мое слово, и тебя испепелят. Или превратят в мокрое место в буквальном смысле слова. И никто о тебе больше не вспомнит. НИКТО!

– Я не любопытен. Вы неправильно расцениваете мой поступок. Я должен разобраться в том, что здесь происходит, я обязан сделать так, чтобы виновные за то, что творилось в городе, понесли заслуженное наказание.

– Хорошо. Но что особенного здесь произошло?

– Люди умирали от какой-то жары, потом захлебывались в наводнении.

– Но ведь ни жары, ни наводнения не было. Тебе, как никому другому, это должно быть известно.

– Я знаю, но те, кто умирал, так не считали.

– Ты служитель порядка, не так ли?

– Да.

– Тогда почему ты передергиваешь факты? Кто умер? Кто утонул? Приведи примеры?

– Я видел, как сотни людей валялись без движения на улице, как тонули и задыхались.

– Ну, мало ли что ты видел. Где вещественные доказательства? Фотографии, видеопленка, показания свидетелей, наконец?! Может быть, кто-то хотел просто прилечь, отдохнуть или разыграть остальных, ведь всякое бывает.

– Не знаю, сомневаюсь… – неохотно сказал Макаров. – Все равно я намерен выяснить, что здесь на самом деле происходит. Почему, в конце концов, тысячи людей, вместо того чтобы ходить на работу, занимаются черт знает чем!

– Дорогой мой следователь. Вы хоть знаете, какой сейчас день недели?

Макаров не сразу вспомнил.

– Сегодня воскресенье, а вчера была суббота. Все граждане вольны проводить свое свободное время как им заблагорассудится. В Конституции, между прочим, основном законе вашей страны, в статье 37 сказано, что трудящиеся имеют право на отдых. Вы вообще когда-нибудь Конституцию читали, Макаров?

Макаров смутился. Конечно, он основной закон раскрывал и даже пробовал читать, даже когда-то экзамен сдавал. Но вот так, навскидку… Андрея заставили вспомнить давно забытое чувство заваливающегося перед авторитетным профессором студента. В знании Конституции, да и вообще законов, тягаться с Черной принцессой ему оказалось не по плечу.

– Андрей Макаров, голубчик, вы совсем запутались. Но не страшно. Я вам сама помогу. Вы все-таки не совсем обычный житель этого города, и кто, как не вы, имеете право знать, что здесь происходит. – И, обращаясь к охранникам, держащим следователя в стальных объятиях, приказала опустить задержанного, ибо на весу слушать трудно. Макаров был рад снова почувствовать под ногами твердую почву. – Отдайте голову ее хозяину. Он большой ленивец и часто заставляет других выполнять свои прямые обязанности. Особенно по части ношения головы.

Следователь передал голову обладателю, и тот со вздохом водрузил ее на место.

Прозерпина тем временем оперлась на белую, гладкую, как кожа ребенка, ладонь. Обвела взором всех присутствующих, покачала головой и с легким вздохом продолжила прерванную появлением Андрея назидательную беседу:

– С чего мне начать? Если ты малый не глупый, то за последние полчаса, что ты провел в засаде, догадался, какую структуру мы представляем. Она будет посерьезней вашей, поверь, так что своими удостоверениями пугай наивных горожан, но не нас, не подействует.

Итак, начну по порядку, а именно с обнародования неоспоримого факта, что, вопреки расхожему мнению, Ад не резиновый. Это раньше шла ожесточенная борьба за людские души… Теперь, когда люди и размножились, и измельчали, политика изменилась. – Прозерпина порывисто поднялась, потом снова опустилась. – Понаехали всякие, понабралось всякой швали, которая делать-то толком ничего не умеет. Ад из привилегированного заведения, где собирались отменные негодяи, но почти все, как один, очень способные люди, превратился в отстойник проходимцев. Резко снизился и авторитет нашего «заведения». Повелитель сначала терпел, но потом понял, что надо принимать какие-то меры, чтобы упорядочить процесс и противостоять перенаселению. Вот мы и колесим по городам и весям, проводя каждый раз некую рекламную кампанию нашего места обитания. После урока, преподанного жителям этого города, полагаю, значительно снизится число желающих присоединиться к нам по окончании земного пути…

– Но почему? Разве вы не заинтересованы призвать к себе как можно больше душ умерших? Расширить свое влияние?

– Смотри-ка ты, геополитик нашелся! Да что ты вообще понимаешь во взаимоотношениях между Адом и Раем? Бестолковый человечишка!

В сторону Иванова: «Да уж, такого нам и задаром не надо!» Иванов согласно закивал.

– Подумай сам. В Аду собираются те, кто отбывает вечное наказание. Так? Это ты знаешь очень хорошо. А знаешь ли ты, на какие такие средства жируют те, кто попадает в Рай? Кто для них делает мягкие кровати, жнет и пашет, доит коров, чтобы получить молоко высшего сорта, кто ухаживает за райским садом, чтобы там не прорастали сорняки и плодоносили только отборные сорта яблонь? А? Так вот, все это делают те, кто попал в Ад. То есть наши подопечные. Посуди сам. Чем больше грешников приходится на одного праведника, тем лучше последнему живется в Раю. Это раз. Два чем комфортней условия в Раю, тем Рай престижней в ущерб тем краям, откуда прибыли мы. – Прозерпина поморщилась: – Ад сейчас становится вместилищем отбросов общества. Тяжелоуправляемых, ленивых, трудновоспитуемых. Все проблемы с кадрами ложатся на наши плечи… Ну а результат, которого от нас ждут, должен быть тот же, что и раньше (ибо равновесие сил в загробном мире соблюдается гораздо тщательнее, чем у вас). Итак, несмотря на то, что к нам поступает отменный сброд всех мастей, мы его воспитываем, переобучаем, перепрофилируем в случае надобности – это наша прямая обязанность, – в итоге производим все больше и больше товаров и услуг, они становятся все качественней, и ассортимент их разнообразней. И все это для тех лентяев и нахлебников, кто заслужил прощение, каким-то образом перекантовавшись на вашем свете всего несколько десятков лет, а то и меньше, и чьи души покоятся на небесах! А кому понравится, чтобы его… Гм… «соседи» все больше жирели, получали больше и разнообразней удовольствий за его счет? В то время, когда Ад переполнен, почти забит, так как изначально не был рассчитан на подобный ежегодный прирост населения, Рай по-прежнему остается малозаселенным. Конечно, мы не стоим на месте и расширяемся, но так дальше продолжаться не может, ибо население Ада растет непропорционально, быстрее его границ и возможностей! – Закончив свою пылкую речь, Прозерпина погрузилась в тяжкие раздумья. Было видно, что проблема перенаселения тех мест, откуда она прибыла, волновала ее сильнейшим образом.