Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 1

Он, снисходительно улыбнувшись, отвечал мне так же тихо:

– Когда леший недовольно или грубо разговаривает с тобой, то однозначно наврёт с три короба. И если уж ты вынужден спрашивать его о чём-либо, то всегда делай противоположное тому, что он тебе ответит, это и будет правильно.

– А зачем ему тогда появляться, если он так не хочет разговаривать?

– Он по-другому не может. Таков лесной закон, понимаешь? Если его кто-то зовёт, то он обязан появиться, если слышит, конечно.

– А если он сделает вид, что не слышал ничего, мало ли: задумался или уши заложило, или был очень далеко, да ещё и голова так болела, прямо раскалывалась? Ведь тогда-то можно и не появляться?

– Можно-то можно, но только очень осторожно! Рядом может находиться животное или птица, они леших чуют за версту, или кикимора какая, или сам лесовик, которому в лесу подчиняются все лешие, да и не только они. И тогда пиши пропало, ибо провинившегося лешего превратят надолго в трухлявую заскорузлую корягу или замшелый пень, поросший поганками.

Я, невольно вспоминая наш мир, подумал: «А что? Это вполне хорошее, достойное наказание. Вот здорово, если бы и у нас такое практиковалось с некоторыми человекоподобными существами! Вот не выполнил, к примеру, чиновник свои обязанности. Как обычно, сшельмил или принял на лапу, так сказать, мзданул, и его, сердешного, на пару месяцев, а лучше подольше, в пень корявый и трухлявый обращали бы, поросший мухоморами вонючими. А я бы с огромным удовольствием по той обширной аллее пней выгуливал своего верного пёсика, совмещал бы, так сказать, приятное с полезным. Больше чем уверен, что от желающих прогуляться там с животными или самому тряхнуть стариной просто-таки не будет отбоя. Так что наши любимые чиновники будут делаться с каждым разом всё лучше и лучше».

– А теперь ничему не удивляйтесь и не пугайтесь, за нами следят. Только не крутите головами, всё равно ничего не увидите, – невозмутимым голосом предупредил дед.

«Прямо кино и индейцы, – мелькнула мысль. – Надеюсь, скальпы снимать не придётся, по крайней мере, сегодня». Опять мне казалось, что это всё происходит не со мной, а я лишь наблюдаю за действом со стороны. Но почему тогда мне было так больно, когда какая-нибудь ветка хлестанёт по телу, да и комары доставляли немало неудобств, я уже не говорю об общей усталости и жажде? Подобные ощущения неумолимо и безжалостно возвращали меня в действительность. Впрочем, я был вовсе не против того, чтобы хорошенько устать, ибо получить удовольствие от отдыха можно лишь тогда, когда утомишься как следует. Этот «принцип халвы», как я его называю, действует и во многом другом. Почему халвы? Потому что когда заевшийся и привередливый падишах потерял вкус халвы, Ходжа Насреддин, дабы вернуть тому удовольствие от любимого лакомства, посоветовал подвесить перед носом кусок оного поаппетитнее, но при этом несколько дней ничего не есть. И всё сработало в лучшем виде!

Через некоторое время мы вышли на петлявшую между деревьев лесную дорогу. Сначала она была едва заметна среди густой травы, но постепенно всё более проступала и расширялась. Идти стало гораздо проще, и мы стали двигаться ощутимо быстрее.

– Раз есть дорога, то и селение не за горами, – заявил Дорокорн. Юриник лишь одобрительно замычал в ответ. Так оно и оказалось. Совсем скоро мы почувствовали манящий запах готовящейся на костре пищи и услышали отдалённый лай собак, что означало лишь одно: мы на верном пути, ибо дорога как раз и вела нас в ту сторону, откуда дул ветер. Идти оставалось совсем недолго, и долгожданная «халва» в виде отдыха и обеда уже ждала нас.

Наконец деревья расступились, и перед нами раскинулось поле широко, а за ним – множество домов и домишек, из труб которых струился ввысь тонкий сизый дымок.

Выбрали наугад улицу и неспешно, стараясь не привлекать к себе внимания, направились по ней, мило беседуя. Среди однообразных строений показался вдруг несколько необычный домина, более внушительный и громоздкий. В его двери то и дело входили и выходили люди. Судя по всему, это была таверна, а значит, мы сможем в ней остановиться. Заодно потолкаемся в зале, послушаем, кто что говорит.

Зашли внутрь, выбрали небольшой свободный столик в общем зале и сели ждать Дормидорфа, который пошёл договариваться насчёт обеда и проживания.

Дед ещё раньше, в первый день нашей встречи, показывал мне резной, тонкой ручной работы обоюдоострый кинжал с красивыми ножнами, который он сейчас намеревался отдать, если понадобится, за еду и ночлег. Жалко было расставаться с такой хорошей вещицей, но ничего не поделаешь, зато на улице ночевать не придётся.

Дормидорф пришёл расстроенный:

– Сбываются наши худшие опасения: у них появились деньги, а это верный признак изменений не в лучшую сторону.

– Да ничего страшного, – успокоил я, – в моём мире деньги – обычное дело. Они есть у многих, и многие готовы на многое, чтобы у них их было много. Раньше деньги были посредником между покупателем и продавцом и им предпочитали натуральный обмен, а теперь деньги стали смыслом жизни для подавляющего большинства, и количество таких возрастает с каждым новым поколением. Множится не по дням, а по часам! Некоторые готовы мать родную продать, лишь бы обладать деньгами, а соответственно и всем, что можно на них купить. Эта кажущаяся свобода обратной своей стороной имеет полную зависимость и покалеченное сознание.

Он понимающе посмотрел на меня и добавил:

– Их ещё называют грязью, потому что деньги, а вернее, людская жажда обладания ими помогает обострить и усилить худшие и низменные человеческие качества: жадность, зависть, величие, злобу, жестокость. Очень немногие могут устоять перед властью денег, они являются лишь исключением, которое подтверждает правило, и очень хорошо понимают, что самого главного в жизни за деньги никогда не купишь, а если вдруг удастся подобное, то никакое это не главное, а так, мишура.

Немного помолчав, дед продолжил:

– Ладно, сейчас не об этом. Скоро нам принесут еду, потом покажут комнаты, после этого предлагаю пойти прогуляться и осмотреться. Заодно обсудим наши дальнейшие планы без посторонних ушей и взглядов.

Зал, в котором мы находились, был не очень-то чистым, и я видел, что это прискорбное обстоятельство удручало моих друзей, которые не привыкли сами мусорить и не любили, когда это делали другие. У меня неоднократно была возможность наблюдать, как мои спутники тщательно прибирали за собой места нашего лагеря перед тем, как снова тронуться в путь. Да я и сам, конечно, принимал в этом самое деятельное участие наравне со всеми. Но совершенно спокойно отнёсся к этой грязи в таверне. Подумаешь – и не такое видали!