Марина Викторова - Ренди. Жизнь вне времени

– Думаю перенаправить его к другому репетитору.

– Успеешь, – возразил я. – Сначала хотя бы попробуй найти к нему подход.

– Есть! – Мама картинно приложила руку ко лбу, имитируя жест «отдать честь».

В глубине души я считал, что мама давно отработала свой общественный долг в браке и в детстве. Первое образование у нее было техническим. В институте она и познакомилась с папой. Три года она отработала по специальности, как полагалось в СССР. Свою работу она при этом ненавидела. Частично поэтому, частично потому, что я терпеть не мог детский сад, мама при первой возможности стала домохозяйкой. После развода отец исправно платил алименты даже после того, как мне исполнилось 18 лет, да и дедушка еще при жизни оставил маме в наследство некоторые сбережения. Все это вкупе с репетиторством позволяло ей вести достойную, обеспеченную жизнь, не задумываясь о необходимости зарабатывать. Поскольку я уверен, что поддержание хороших отношений с родителями и здравое поведение во время развода само по себе огромная работа, мое твердое убеждение состояло в том, что маме следует плевать на все упреки окружающих, особенно Лиды, и наслаждаться жизнью. Именно так я и отвечал маме, когда она расстраивалась из-за отсутствия карьеры.

На кухне за чашкой чая мы могли говорить часами, успевая обсудить почти все от погоды до бренности бытия.

– Хочешь посмотреть мое новое платье? – похвасталась мама.

Она вообще могла очень быстро переключаться с одной темы на другую. Только что ты обсуждал с ней кризис развития личности, а в следующее мгновение вы говорите о ценах на помидоры. Со временем я привык к ее скачкообразной манере рассуждений и сам научился не уходить в один животрепещущий вопрос с головой.

– Великолепно! – отметил я, когда мама вернулась в темно-фиолетовом платье и стала крутиться перед зеркалом. – С поясом будет еще лучше.

– Возможно, я надену его на встречу выпускников, – задумалась мама.

Надо заметить, что она училась в особенном классе. Спустя много лет они продолжали собираться каждый год в феврале месяце, а порой и летом. Я всегда очень удивлялся царившему между ними теплу, так как, покидая своих одноклассников, я искренне желал никогда с ними больше не встречаться.

– Хорошая идея, – поддержал я.

– Конечно, я понимаю, что далеко не красавица… – Мама начала свою вторую любимую игру.

– Перестань! – вмешался я. – Ты элегантная зрелая женщина, настоящая леди.

Мои слова были правдой, так как мама выглядела очень хорошо: маленький рост, стройная фигура, густые светлые волосы, мягкие черты лица, морщин почти нет, и все это без пластики или диет. Кто и когда внушил ей, что она «не красавица», я не знал, но готов был сделать этому человеку трепанацию черепа без анестезии. Нехорошая установка так плотно засела в голове мамы, что ни я, ни папа, ни другие мужчины не могли ее выбить, как ни старались. Я поклялся, что, если у меня когда-нибудь будет дочь, я буду покупать ей красивые платья и общаться как с принцессой, а того, кто посмеет высказаться о ней плохо, застрелю на месте.

– Джерри, ты мне льстишь, – высказалась мама в ответ на очередную попытку сделать ей комплимент.

– Я говорю правду. Ты же принимаешь свои недостатки, так почему не хочешь принять и достоинства?!

– Возможно, ты прав, – нехотя согласилась мама.

– Что значит «возможно»?! Я точно прав.

Мама и Ренди были для меня двумя людьми, с которыми можно было поговорить «за жизнь», например о месте человека в мире, о конфликте отцов и детей, о любви, о справедливости. С ними отпадала необходимость лучиться позитивом и носить маску ложной радости. Я мог оставаться в своем обычном серьезном настроении, не опасаясь, что меня сочтут грустным.

В качестве компенсации морального ущерба за все тяготы рабочей недели меня ждали отличные выходные: в субботу я допоздна проговорил с мамой, а в воскресенье Ренди позвал меня играть в бильярд. Впрочем, с тем же успехом он мог бы пригласить меня на курсы вышивания крестиком – я бы все равно согласился, так как мне очень хотелось его увидеть. Русский бильярд я люблю с детства. Профессионально никогда не занимался, но на любительском уровне за счет постоянной практики играю хорошо.

Ренди привез меня в известный московский бильярдный клуб. В просторном зале стены были наполовину обиты темным деревом, наполовину оклеены зелеными тканевыми обоями с простым рисунком. Столы располагались на достаточном расстоянии друг от друга, а рядом с ними стояли столики для напитков. Следуя своей привычке, я заказал любимый капучино. По ударам Ренди создавалось впечатление, что он играет чуть лучше меня: хорошо шли «чужие», но «своячки» залетали в лузы примерно в четверти попыток. Первую партию я выиграл со счетом 8:6, две следующие проиграл с небольшим отставанием. Упорная борьба разжигала во мне азарт, делая процесс еще интереснее. Мы развлекались как закадычные друзья; Ренди шутил, делал вид, что волнуется, подкалывал меня.

Перед началом четвертой партии к нам подошел крупный мужчина, игравший за соседним столом, в сопровождении трех своих друзей такого же телосложения.

– Эй, длинноволосый, – обратился нежданный визитер к Ренди. – Сыграем партию?

– На интерес или на деньги? – спокойно осведомился Ренди.

– Ставка десять тысяч, – с гонором в голосе сказал подошедший мужчина. – Просто так неинтересно.

– Что так мало? – переспросил Ренди. – Давай сразу на сто тысяч.

– Пойдем отсюда. – Я слегка дернул своего друга за руку. – Не стоит.

– У меня нельзя выиграть в азартную игру, если сам не позволю, – усмехнулся в ответ Ренди.

Краем глаза я наблюдал за соседними столами и мог с уверенностью сказать, что новый соперник играет гораздо лучше нас. Я еще раз попытался отговорить Ренди, но он был настроен серьезно.

– Посмотрим, какой ты крутой. – Гость уверенно расставил шары.

– Могу я разбить? – предложил Ренди.

– Валяй. – Мужчина небрежно взмахнул рукой.

Ренди взял кий, намазал его мелом, прицелился, затем ударил по желтому шару. Один белый шар сразу залетел в лузу. А дальше произошло непредвиденное – без всякого волнения Ренди забил восемь шаров подряд так, словно для него это было привычное повседневное занятие. Моя челюсть и челюсти соперников упали на пол. Как ни в чем не бывало Ренди подошел к ошалевшему проигравшему и без тени злорадства произнес:

– Деньги я не возьму, но имей в виду, ты дерзнул просить об удаче в тот момент, когда она была тебе не нужна, подошел ко мне с намерением «развести на деньги» и не подумал при этом, что у меня может быть семья. Рекомендую отныне быть очень осторожным, так как обстоятельства более никогда не развернутся в твою пользу.