Марина Викторова - Ренди. Жизнь вне времени

Пока мы шли к подъезду, я с запалом рассказывал ему про занятия, инструктора, гоночные маневры и Митю. С Ренди я чувствовал себя абсолютно свободно, мне не нужно было быть веселым или, наоборот, мудрым, или успешным, или терпеливым, не нужно было специально готовиться к его приходу и думать, чем кормить и как развлечь гостя. Ренди принимал меня любым и разделял все мои причуды. Дома я заварил красный травяной чай с красивым названием «Напиток удачи» и торжественно откупорил упаковку селедки.

– Как же вкусно! – восхитился я, надкусив бутерброд с маслом и соленой рыбой. – Сто лет не ел!

– Как мало человеку нужно для счастья, – с легким сарказмом произнес Ренди.

– Не понимаю, – я продолжил начатые на улице рассуждения, – почему владелица «ниссана» бросила мальчика в сквере, где он подвергался еще большей опасности; она же могла просто уехать с места аварии.

– Стыд и совесть – разные вещи, – последовал спокойный ответ.

– И в чем, по-твоему, разница между стыдом и совестью?

– Совестливый человек отвез бы ребенка в больницу, бессовестный – оставил на месте и скрылся с места ДТП. А вот стыдливый человек поступил бы именно так, как та женщина. Совесть постоянна, стыд зависит от окружения. Когда владелица машины сбила Митю, ее стали стыдить, но стоило ей отъехать на несколько метров, окружение изменилось, и стыд исчез; она высадила ребенка, не боясь при этом осуждения, так как свидетелей аварии рядом уже не было.

– Не пойман – не вор, – задумался я.

– Можно и так сказать. Совесть и вина – естественные эмоции, без них люди бы друг друга поубивали. Баланс между этими двумя эмоциями – это хрупкий механизм, формирующийся с детства. Например, если человек считает воровство неприемлемым, он не возьмет чужое имущество, даже если жизнь занесет его в город, где живут одни преступники. Такой человек может даже подружиться с ворами, но никогда не станет красть сам. А вот стыд – эмоция привнесенная, неестественная. Подмена совести стыдом также происходит в нежном возрасте. Сделать это элементарно: дома ребенку говорят слушаться учителя и не драться, в школе в ответ на жалобы побитого одноклассниками ребенка учитель, слушаться которого надо, отвечает, что нужно уметь за себя постоять, а не разводить сопли, в результате ребенок не знает, что делать. Выходит, дома драться – стыдно, потому что так говорят родители, а в школе – можно и даже нужно, потому что так сказал учитель. То же самое относится к употреблению матерных слов, курению, вождению автомобиля, мусору на улицах и многому другому. Матерные слова сами по себе не меняются, находишься ли ты в баре или в церкви. Для стыдливого человека разница только в том, что в церкви его сразу зашикают за употребление мата, а в баре отнесутся нормально. Движимые стыдом люди – ненадежные союзники; при смене обстановки такой человек может кардинально изменить свое поведение и даже глазом не моргнуть. Иногда этот процесс проходит по нескольку раз на дню. Впрочем, в таких случаях для стыдливых предусмотрено особое наказание.

– Какое? – поинтересовался я.

– Закрытые сундуки.

– Не понял…

– Наезд на Митю станет для хозяйки «ниссана» закрытым сундуком, о котором нельзя никому рассказывать. Такой сундук может открыться или нет, но страх будет преследовать и отравлять даже самые радостные моменты всей ее жизни. Так называемый голос совести побуждает человека к действию, исправлению ошибки, а вот опасения, что придется «сгореть со стыда», заставляют мучиться бездействием.

– Почему ты называешь это явление именно «закрытым сундуком», а не, скажем, «скелетом в шкафу»?

– Я вспомнил историю Аяса-паши, его жены и слуги. А вообще, можно и скелетом, смысл не изменится.

– Поделись. – Я налил себе еще чая в предвкушении нового рассказа.

– Аяс был богатым и влиятельным вельможей, – снова заговорил Ренди. – Он владел землями, кораблями, золотом, породистыми лошадьми. Его дом сравнивали с дворцом, а сокровищницу – с пещерой чудес. Надо ли говорить, что этот человек привык ни в чем себе не отказывать и выбирал лучшее, в том числе и в личной жизни. Удачно выдав замуж своих четырех дочерей, паша почувствовал себя одиноким. Скоро Аяс женился на молодой девушке, чья красота затмевала солнце, голос звучал мелодичнее журчащего ручейка, а грацию и гибкость тела можно было сравнить с колеблющимися на ветру стройными стеблями тростника. После пышного торжества молодая жена по имени Эсманур стала хозяйкой в доме Аяса-паши. Все восхищались ею, кроме Селима, первого и самого преданного слуги вельможи. Селим знал хозяина, когда тот был еще ребенком. Годы и пройденные испытания сделали их почти братьями. Аяс высоко ценил помощь верного слуги и доверял ему в делах, как самому себе.

С первой, умершей от болезни женой паши Селим был в очень хороших отношениях, но с Эсманур он не поладил: девушка казалась ему слишком высокомерной и тщеславной; свою роль сыграли как расточительность Эсманур, так и ревность Селима, вызванная тем, что Эсманур обладала огромным влиянием на своего мужа. Впервые разногласия слуги и господина стали доходить до открытых ссор. Однажды во время вспышки гнева Аяс-паша напомнил Селиму, что тот всего лишь раб и не смеет жаловаться на госпожу. Тогда слуга ничего не сказал, но затаил в сердце глубокую обиду.

Спустя месяц, когда Аяс вернулся домой после осмотра своих верфей, Селим заявил ему о том, что Эсманур тайно встречается с любовником.

– Да как ты смеешь так говорить о моей жене?! – Паша гневно сдвинул брови.

– На этот раз у меня есть неопровержимое доказательство, – упорствовал слуга.

– Предъяви немедленно, или я выгоню тебя из дома!

– Этот подлец прячется в комнате вашей жены в большом деревянном сундуке.

Вдвоем они поднялись в покои хозяйки. Едва завидев мужа Эсманур поняла, что он очень рассержен.

– В чем на этот раз меня обвиняет этот жалкий клеветник? – Девушка бросила на Селима полный презрения взгляд.

– Ты сама знаешь, – резко ответил Аяс.

– Как я могу знать? – оправдывалась Эсманур. – Может, ему привиделось, что я украла луну с неба, или наслала на всю страну страшную порчу, или тайно пью кровь.

– Что у тебя в сундуке? – строго спросил паша.

– Ткани. – Девушка выглядела совершенно растерянной.

– Нужно открыть его, – вмешался Селим.

Аяс переводил взгляд по очереди то на слугу, то на жену. Вид красавицы заставил его клокочущую ярость немного утихнуть. Паша понял, что, если найдет в сундуке мужчину, лишится любимой женщины, а если там окажутся ткани, придется выгнать человека, не раз спасавшего его жизнь с риском для собственной. Аяс смотрел на своих близких и не мог определить, кто ему дороже.