Елена Суханова - Лучезарный след

– Одинаково, – отозвалась я, – но начни с Милорада.

– Ну, как я уже отметил, он не хотел, чтоб ты узнала, – пружины кровати Пересвета заскрипели, он устраивался поудобнее. – Учти, на суде я всё буду отрицать.

Я зачем-то кивнула. Кто кивает в ответ на шутки? Опять дёргаюсь. В комнату проникало достаточно лунного света, чтобы Усмарь видел моё состояние.

Он продолжил:

– В то время, когда глава посылал проклятия на ваши с Лучезарой головы…

– А я тут при чём? – не смогла не возмутиться.

– Окаменение Гуляева так попортило кровь Бояновичу, что он всех вокруг винил. Когда Дубинин возымел намерение побороться за правду, то понял, что требовать справедливости только от главы недостаточно. Тем более что тот и не рвался становиться справедливым. Милорад привязался к отчиму Лучезары, которого встретил в приёмной главы. Папаша Верещагин сказал, что ему нет до тебя дела, сама справишься. Тогда твой брат пристал к родителям Славомира – они его послали. Он вспылил. Взял палку и, громогласно матерясь, пошёл бить стёкла «Гуляя». Или не громогласно, или не стёкла, или не палкой. В общем, мы с Дельцом узнали об этом поздно. А то остановили бы. А возможно, и помогли. В зависимости от настроения. Ведь это же так увлекательно – громить чужой светомобиль!

Шутник. Мне вот не до смеха.

– На стоянке есть-таки камеры?

– Нет там камер. Видимо, нашлись свидетели. В переулке мало кто ходит, но разбой творился средь бела дня. Кто-то из академских, наверное, в окно выглянул.

– Сколько Гуляев требует с Дубинина?

– Вопрос интересный. Можно минуту на размышления? А лучше выведай сама. Попробуй запереть брата в шкафу и отнять учебники. Насколько я знаю, Гуляев, когда вычислил Дубинина, дал ему две седмицы, чтобы найти деньги. По моим подсчётам, две седмицы уже прошли. Или истекают со дня на день.

– Я недосмотрела. Замечала же: что-то у него происходит. Вся в своей Проблеме! – Случается со мной такое. Начинаю посыпать голову чем попало в знак скорби. – Кстати, о моей Проблеме. Всё, что растрезвонивают, – неправда!

– Да ну? – Пересвет повернулся ко мне, и в сумраке я увидела, как изумлённо взлетают его брови. – А я-то, дурак, поверил, что именно ты в прошлом году участвовала в покушении на князя Добролюба.

– Ты знаешь, о чём я.

– Тогда, может, включим свет?

Вопрос окунулся в тишину.

– Не надо, – помолчав, ответила я.

Снова накатило желание придушить Лучезару. Оно с неизменным постоянством накатывает на меня несколько раз в день.

Или хотя бы стукнуть подушкой…

Заклятия всегда не вовремя, правда?

– Как бы Дубинину помочь?

Мысли вслух, ничего больше.

– Делец ему сказал, что способен достать денег. Что поможет, раз так сложилось. А Милорад ответил, мол, у него есть идея и помогать ему не нужно.

– Идея? – скептически вопросила я. – У Милорада? Что-то мне это не нравится. Не собирается ли он в подвале главного корпуса, вооружившись алхимическими трактатами, гнать через змеевик золото из свинца?

Требовалось обдумать положение. Я попрощалась и отправилась к себе. Повезло, что никого не встретила. Расхаживаю тут!

Обычно Дубинин очень спокойный человек. Вдумчивый. Рассудительный. Просчитывает наперёд последствия своих действий и слов. Чтобы его понесло в чужую степь в порыве ярости… Не припомню такого. Случалось, конечно, и он выходил из себя. С кем не бывает? Но итоги оказывались менее разрушительными.

Я ещё не заснула. Только впала в дремотное состояние. И вдруг услышала, что в замке поворачивается ключ. Открыла глаза. Мелькнула мысль: не может быть. Второй ключ – Радмилкин, с мышкой – я забрала у Дубинина вчера, когда сумка пропала. А потом сумка обнаружилась с ключом же…

Следовало соображать быстрее, но я лишь вяло хлопала глазами. Затем события стали развиваться с бешеной скоростью.

Дверь отворилась. В щель просунулась тонкая рука и коснулась выключателя. Я зажмурилась и тут же услышала радостный голос Зорицы:

– А вот и я!

– Ополоумела? – пока я беспомощно моргала, Зорица подскочила к кровати и сдёрнула с меня одеяло.

– Снимай! – крикнула она своей подруге, и меня совсем ослепили вспышки светописца.

– Ты!.. – бестолково пропустив несколько мгновений, я вскочила и бросилась на агрессоршу. Мы повалились на пол. Пока я тратила силы на Зорицу, её сообщница всё переводила на снимки память аппарата. Когда до меня дошло, что именно светописец достоин уничтожения, а никак не Зорица, я попыталась вскочить и добраться до второй девицы. Но первая ухватилась за мою рубашку и вновь повалила. Не знаю, сколько длилось противостояние, сопровождаемое негромкими ругательствами, только потом Зорица прокричала подружке:

– Уходи! – а сама вцепилась в меня ещё крепче.

Та мигом пустилась бежать. Я услышала из коридора быстрый затухающий стук подошв её обуви. Рванулась кинуться следом, но Зорица повисла, обхватив меня за талию. Ещё несчитанное количество мгновений прошли в бесплодных попытках освободиться. Затем Зорица отпустила сама и отскочила в сторону. Я от неожиданности потеряла равновесие и повалилась на пол. Впрочем, она тоже не удержалась. Когда я обернулась, Зорица поднималась с колен. Пожалуй, стоило учиться ходить и даже бегать на козьих ногах. Обещала же себе в лечебнице. А то и стою-то на них неуверенно.

– Ну ты прям красотка, – рассмеялась Зорица, прошмыгнула мимо меня и выскочила из комнаты.

Ни малейшего смысла бросаться вдогонку я не видела. Подружка уже далеко. Снимки утром увидит вся Академия. Что сейчас копытами махать? Да и – посмотрю правде в глаза (или куда там ей обычно смотрят?) – физически не смогу я сейчас побежать. И догнать никого не смогу.

Я подошла к двери, вынула из замочной скважины ключ и осмотрела его. Новенький, блестящий. Вот и объяснилась пропажа сумки. Стоило отнестись к ней менее беззаботно. А я-то тоже дурёха. Всегда, закрывая изнутри дверь, достаю из замка ключ. Привычка с тех времён, когда у меня имелись соседки. Мало ли в какое время им вздумается домой вернуться. Не вставать же среди ночи двери гулёнам открывать.

Я заперлась. Машинально снова вынула ключ из замочной скважины, выключила свет, опустилась на край стола и уставилась в окно. Эх, зря, выходит, не улепетнула в Лебяжье. Сидела бы дома. В Академии поговорили бы и выкинули из голов. А теперь не выкинут.

Через час я ещё не спала. Лежала на кровати, уставившись в потолок. Лезли дурные мысли. И вопрос: не поджечь ли книгопечатню Зорицы ради эфемерной надежды на спасение своей тайны?

И тайна – уже не тайна. И поджигать я не умею.