Елена Суханова - Лучезарный след

Добрыня говорил, что у тех, кто всячески пытается скрывать существование заклятия, только больше трудностей возникает. Так ли? Если б я сразу не стеснялась показываться во всём послезакатном благолепии, искателей правды это обескуражило бы? Может, они ошалели бы от моего равнодушного отношения к собственному виду и кривотолки иссякли, не родившись?

Нет. У нас всё по-другому. Добрыне легко говорить. Он в своём Прилучье кое-чего насмотрелся. Великоград – не Прилучье.

Я его как-то спросила, во время прогулки после кино, какую волшбу он испытал и как избавлялся. Собеседник посмеялся. Не думаю, что смогу смеяться над своими козьими ногами, даже после того как они исчезнут (скорей бы!). Добрыня иначе относится к таким вещам. Ответил, что тоже превращался в разных живых существ и даже – в неодушевлённые предметы. Много раз. И тот, кто накладывал на него заклятия, не всегда мог сам их снять. Приходилось обращаться к местной Яге. Похоже, эти эксперименты весьма радовали и подопытного, и того, кто их проводил. Такое явно не по мне. Существует ли вероятность, что Общество анонимных заколдованных поможет мне изменить отношение к случившемуся? (Ведь все наши переживания – это не вопрос пола, возраста или ситуации. Это всегда вопрос отношения.) Сомневаюсь…

Вслед за раздумьями как-то неожиданно, вроде не сразу, но в то же время резко, начался кошмар. Мне чудилось, что я не сплю, а всё ещё смотрю в потолок. И вот в комнату входит Лучезара, берёт свою подушку, подходит и кладёт мне на лицо, а я задыхаюсь, задыхаюсь…

Я открыла глаза и буквально почувствовала, как волосы на голове встают дыбом. Да и шерсть на нижней половине тела зашевелилась. В замке опять поворачивался ключ!

Ну уж этого точно не может быть. Потому что не может быть никогда!

Я ринулась вскочить, но поняла, что не могу двинуться. И закричать не могу. Я снова могу всего лишь моргать. Стало страшно, ибо в комнату проникло волшебство.

Дверь открылась. Вошла Лучезара. Я не видела её. Луна давно спряталась за облаками, а света уличных фонарей не хватало. Но я пребывала в абсолютной уверенности, что явилась именно Лучезара. Не возникло ни малейшего сомнения. За какие-то несколько секунд я успела себе надумать всего самого страшного. Но тут Лучезара подбежала, села на пол рядом с кроватью и быстро-быстро затараторила:

– Добряночка, пожалуйста, не бойся. Заклятие молчания исчезнет через три минуты. Только не кричи, прошу тебя. Я ничего плохого не сделаю. Добряна, прости меня…

Говорить она умела просто с сумасшедшим накалом. Пока заклятие медленно рассасывалось, я выслушала уйму слов о том, что Чародейка всё последнее время безумно тосковала, что просто патологически сожалеет о происшедшем и что ей больше некуда пойти. Она умоляла не поднимать паники, а лучше пустить силы на то, чтобы понять её и попытаться простить. И принять у себя в комнате.

Когда я осознала, что уже в состоянии шевелить губами, то только и смогла прошептать:

– Ты, что, извиняться пришла?

Мне показалось это таким нелепым и… непредвиденным.

– Да, – кивнула Лучезара. – Мне правда-правда-правда очень стыдно. И… это невыносимо, Добряна. Если ты меня прогонишь, я… я…

Я кашлянула, чтобы прочистить горло и закончила фразу:

– Ты отправишься в острог.

Пошевелила руками, ногами, села и сверху вниз уставилась на Чародейку.

– Неврастеничка пристукнутая! Тебе лишь передо мной стыдно? Или перед Славомиром и Любавой тоже? И ты!.. пришло же в голову сюда вернуться. Ненормальная! Ну не закричу я сейчас, так утром тебя кто-нибудь увидит и поднимет хай. Как я могу тебя не выгнать? Что значит: тебе некуда пойти? Где тогда тебя носило больше месяца?

Из всего услышанного Лучезара вычленила только имя Любавы.

– А что Сухова?

– Сухова из-за тебя потеряла венец красавицы. Сидит в своём Щукинске. Глаз на улицу не кажет.

От Любавы пришло письмецо дня три назад. Она сообщила, что новые пятна перестали появляться, но старые ещё не сдают позиций. Каким-то непонятным образом мы с ней успели стать подружками по переписке. Я и Любава. Немыслимо. Почему она начала мне доверять? Потому что я, как и Дубинин, принимаю участие в её судьбе? Так я – исключительно ради братца. Или нет? Или из солидарности?

– Я не знала. Про Славомира в «Новостях» упоминали. Когда передавали, что меня ищут за попытку убийства и нанесение вреда здоровью колдовским способом. Про тебя ничего не говорили, но я догадывалась, что не могло не хватануть после того, как у меня мозги затуманило. Да не хотела я его убивать. И тебе вредить не хотела. Так уж получилось. Заклятие не могло не сработать. Мне иногда тошно от собственных возможностей.

– Прибереги слова раскаяния для суда, – круто оборвала я.

– Не выдавай меня. Я сделаю всё, чтобы исправить содеянное. Только не выдавай меня! И без того мерзко.

Видимо, Ягода сказала правду. Лучезара действительно сильно переживала. Выглядела она ужасно. Бледная. Осунувшаяся. С кругами под глазами. С грязными волосами. Вся помятая.

– Что исправить? А как же твой «невозврат»?

– Это другое. Я отменить действие наложенного не в силах. Но пробовать новое вполне…

– Вот ещё, – я показала ей кулак. – Только попробуй на мне опять способности свои испытывать. Это видела? – я откинула одеяло и показала Лучезаре копыта. – Сыта тобой по горло. Когда они исчезнут?

– Не знаю, – Верещагина всхлипнула, глядя на мои ноги. Я снова укрылась. Не из-за неё. Из-за себя. – И не предполагала, что могу такое выдать. Я никогда не предполагаю, но при спонтанном чародействе, когда злюсь, жутко получается.

– Подожди. Несколько минут назад ты мне точно объявила, когда иссякнет заклятие молчания. Выходит, про него ты знаешь, а про козьи ноги – нет?

– Долго объяснять, – пробормотала Лучезара. Она всё так же сидела на полу, обхватив ноги руками. И обувь не сняла. А я полы вчера мыла.

– Ничего. Никуда не тороплюсь. Выспаться сегодня уже никак не удастся. Вперёд, – потребовала я. – И разуйся!

Она решила, что я уже согласилась на очередное вторжение в свою жизнь, и бросилась исполнять указание.

Поразительно! Раньше стоило повысить на Лучезару голос, как она принималась плеваться искрами гнева и уничтожать имущество. А тут – как шёлковая. Интересно, это тоже естественная реакция на детскую клятву, упоминавшуюся Ягодой?

– Есть заклятия много раз отработанные. Изначально накладываемые на определённый период времени, – начала толковать Верещагина. – Подходя к двери, я сразу творила твоё оцепенение на три минуты. Тебе в этот миг могла я присниться.

– Да. Это сущий ужас, – сердито брякнула я, – когда полночи не спишь, вдобавок и ты видишься. Ключи ещё эти бесконечные. Я забыла, что у тебя тоже есть.