Елена Бычкова - Создатель кошмаров

– Кому принадлежит эта?

Возникало ощущение, что мне предлагали рассматривать мертвые тела, чтобы опознать их. Я взглянул мельком.

Крайняя слева. Плоский черный камень пересекает длинная трещина, из нее торчат стебельки проросшей травы.

– Не помню.

– Никаких ассоциаций? – продолжила расспросы Талия, не удовлетворенная моим неизменным ответом. – Мужчина? Женщина? Ребенок?

– Никогда не воздействовал на детей, – ответил я довольно резко, а девушка неожиданно улыбнулась.

– Ну вот, мы уже сдвинулись с мертвой точки. Значит, мужчина или женщина.

Я невольно усмехнулся, убедившись еще раз – харита умела быть настойчивой.

– Хорошо, Талия. Я приложу все усилия, чтобы вспомнить.

Я приблизился к плите вплотную. Опустился перед ней на колени, чувствуя сквозь ткань джинсов холодную мокрую землю, положил обе ладони. Моя спутница замерла рядом. Боковым зрением я отметил ее неподвижную фигуру, неуместно ярко выделяющуюся на фоне серого пейзажа, а затем размахнулся и со всей силы ударил по камню кулаком. Тонкий силуэт рядом дрогнул, харита подалась ко мне, но больше я ничего не видел. Меня затопила боль, она хлынула от разбитых пальцев вверх, сковала локоть, плечо, пригасила зрение, и передо мной вспыхнула картина.

Длинная лестница. На мраморных ступенях одинаковые белые листы. Они летят, как высушенные солнцем листья. Среди них лежит молодой мужчина в деловом костюме, одна рука его откинута в сторону, в ней полураскрытая папка, из которой течет бесконечный поток бумаг. Голова запрокинута, пустые глаза широко распахнуты, на правом виске крошечная красная точка.

Видение рассеялось. Я снова оказался стоящим на коленях перед надгробием. Сжимая запястье разбитой руки. Талия с легким беспокойством склонялась надо мной.

– Мужчина, – ответил я хрипло на ее невысказанный вопрос. – Мертв.

– Кто он?

– Торговал чужими секретами. За последний запросил слишком много.

– Можно немного подробнее? – спросила Талия, но я отрицательно мотнул головой.

– Потом. Еще три могилы. А как ты видишь, это не самый приятный способ, чтобы освежить память.

Харита посторонилась, открывая мне подступ ко второй плите.

Я сел перед ней, рассматривая серую выщербленную поверхность. Рука заныла сильнее, словно предчувствуя новую волну боли. Талия пристально смотрела на меня, я чувствовал ее жаркий, внимательный взгляд. Не давая себе времени на размышления, я размахнулся и снова ударил.

В алой вспышке возник полутемный пыльный коридор, в глубине его дверь. Она медленно приоткрывается. Через щель выглядывает кто-то. Можно различить растрепанную сизую прядку волос, бледную щеку с продольной морщиной, и глаз, блестящий, словно новенькая стеклянная пуговица. В нем таилось болезненное любопытство и недоверчивость.

В отличие от первой, эта картинка гасла медленно и неохотно. Мне пришлось заставить себя вынырнуть из нее. Лицо хариты подернула легкая дымка, напоминающая туманное марево.

– Женщина… – сказал я и не услышал своего голоса, пришлось повторить громче: – Женщина.

– Я поняла, Аметил, – долетел до меня с небольшим запозданием ответ девушки. – Что с ней случилось?

– Замкнутый круг. Тот, кто вызывает болезни, болеет сам.

Харита присела рядом, внимательно глядя мне в глаза.

– Ламия? Ты уничтожил ламию?

– Брима Кора, – мой голос звучал приглушенно и зловеще, хоть я и не стремился к внешним эффектам, стараясь говорить более-менее внятно. – Жива. Но сама погружает себя в безумие.

Я поднялся, ощущая на предплечье руку хариты, поддерживающей меня.

До третьей могилы была всего пара шагов, но мне казалось я преодолевал их гораздо медленнее, чем требовалось.

Третья могила отозвалась не сразу. Смазанный отпечаток моей руки темнел на фоне серого камня, в памяти было пусто, и мне пришлось долго смотреть на пятно крови, пока оно не стало расплываться, дрожать… а затем из его центра начал медленно проступать барельеф – черный, блестящий, неторопливо оживающий. Две человеческие фигуры. Одна резко вскинула руки и толкнула другую. Та, более массивная и неповоротливая по сравнению с хрупкой первой, опрокинулась навзничь, упала и больше не двигалась. А спустя мгновение четкое изображение превратилось в бесформенную кляксу.

– Кто это?

– Жертва убивает жертву, – ответил я, слыша, что мой голос становится сухим как прошлогодняя трава. – Жертва падает.

Вряд ли она что-то поняла из моего объяснения. Я сам с трудом понимал. Но надо было продолжать.

Я подошел к последней плите.

От нее осталась только небольшая впадина, почти заросшая травой и мхом. Бурый камень в центре едва просматривался под слоем корней. Я ударил кулаком прямо в него и… провалился в яркий солнечный день.

Едва слышно шелестел теплый ветер. Золотые лучи освещали зеленую поляну, окруженную высокими дубами. Неподалеку слышался плеск воды и мелодичный женский смех. Прямо передо мной стоял невысокий лавр. Я мог разглядеть каждый лист, каждую веточку, чувствовал свежий запах, исходящий от него. Деревце, молодое и сильное, дрогнуло, стало клониться к земле, тонкие струи дыма окутали его побеги, и очень скоро весь ствол скрыла сизая пелена. Сквозь нее еще пару секунд просвечивали листья, а затем лавр растаял, превратился в бесцветное облачко.

– Прорицатель… – долетел до меня едва слышный шепот.

Зрение вернулось ко мне. Я все еще был на кладбище. Холодное и мрачное, оно по-прежнему дышало ледяным ветром и равнодушием. Единственным теплым огоньком, озарявшим его, были рыжие волосы хариты, но взгляд янтарных глаз, обращенный на меня, пронзил морозом.

Мир вокруг меня перевернулся, вытягиваясь и искажаясь, а затем рухнул в темноту…

Я лежал на кровати, вытянувшись во весь рост. Правую руку простреливало болью от запястья до локтя. Пальцы левой, сомкнутые вокруг игрушки дэймоса, свело, и я с трудом разжал их.

– Ты убил прорицателя?! – прозвучал рядом голос Талии. Хоть она и обещала быть непредвзятой, не смогла сдержать негодования.

– Нет. Заставил его не делать предсказаний. – Я повернул голову и увидел, что она уже поднялась и теперь смотрит на меня сверху вниз.

– Ты убил его, – повторила девушка с ледяной уверенностью. – Все равно что убил. Знаешь, что происходит с оракулом, которого вынудили отказаться от своего дара?

– Примерно представляю, – ответил я, массируя руку, ноющую от боли.

– Он перестает отличать правду от лжи в мире снов. Знаки путаются, символы меняются местами, он не понимает, что видит. Реальность вокруг него также начинает сходить с ума. – Харита осеклась, покачала головой, еще раз окинула меня взглядом, словно недоумевая – кому и, главное, зачем она пытается рассказать о мучениях человека. – Какое предсказание ты заблокировал?