Василий Чибисов - Красный ангел. Черновики

– У Вас хорошее воображение. Как думаете, если бы сейчас собака и в самом деле сидела у окна, Вы бы вышли к ней? А я пока пойду и открою для Вас дверь… – с этими словами Светлана демонстративно поднялась из-за стола и пошла к выходу.

Секунда напряжённого молчания. Янковский что-то нарисовал перед мысленным взором и как ошпаренный отскочил от окна.

– Нет! Нет! Не открывай дверь. Не надо! – чтобы не упасть, он прислонился к стене, где был пойман врасплох психотерапевтом. Врач развернула нетбук экраном к пациенту и тот, как загипнотизированный, стал смотреть на фотографии.

Материалы, которые искала Озёрская, оказались обычными снимками детей и собак. Вот две маленькие девочки уткнулись в густую шерсть сенбернара. Вот мальчик обнимает лохматого колли. Вот лабрадор охраняет сон ещё одного ребёнка… Полтора десятка фото – и пациент явно успокоился.

– Какая прелесть! – наконец сказал он.

– Вот. И собак Вы не боитесь. Никаких. И значит, не можете бояться и того лохматого визитёра. Ведь он ничем не отличается от остальных собак, не так ли?

На мониторе во весь экран развернулась последняя фотография: большой чёрный ньюфаундленд сидел на снегу и смотрел на окна хозяйского дома.

– Ничем. Хотя подождите! Не убирайте картину.

Светлана и не собиралась. Её пульс слегка участился, пока она наблюдала за реакцией пациента. Вот сейчас мозаика собирается воедино, последний осколок встаёт на место. Ещё чуть-чуть и…

– Вопрос! – Владислав был как никогда сосредоточен. Даже во время президентских приёмов его чувства не были так обострены. – Светлана Александровна, а у собак ведь колени назад сгибаются?

К этому вопросу психотерапевт была не совсем готова. Она посмотрела на передние лапы ньюфаундленда, по которым аккуратно провёл пальцем клиент. Житейский опыт почему-то мгновенно уступил место сравнительной анатомии, которую она благополучно сдала на втором курсе. Надо заметить, единственная на потоке, кому это удалось с первого раза. Поэтому о строении собачьего скелета она могла рассказать многое. «Digitigrada… Деление плотоядных, предложенное Кювье. Неточное, так как большинство плотоядных занимает промежуточное положение… Истинные digitigrada: собаки, кошки…»

Перевести бы ещё это с латыни на человеческий язык! Впрочем, «дурында ты старая» (так часто называла себя Озёрская), тебя ведь не о том спросили! Отвечай просто, по-житейски, без премудростей. И плевать, что это не совсем коленки.

– Да. Точнее нет. Это не колени вовсе.

– А что?! – удивился Янковский. Озёрская зажмурилась, проклиная собственную точность. Но пришлось объяснить.

– Это соединение голени и скакательного сустава. Забавное название, я понимаю, но посмотрите сами… – еще несколько поисковых запросов, и на экране возникла подробная схема костей задней собачьей лапы. – Коленный сустав гораздо выше, мы его редко видим. Собаки касаются земли только пальцами, и вот этот вот изгиб (Озёрская постучала ногтем по монитору) люди обычно называют коленкой. Но с настоящими коленями там всё в порядке: сгибаются вперед, как и наши. Так что до кузнечиков и нам, и собакам явно далеко.

Последней фразой Светлана хотела разрядить обстановку, но свести лекцию по анатомии к шутке не получилось. По спине терапевта пробежал холодок. Озёрская внимательно наблюдала за клиентом, чьё лицо вдруг приобрело крайне отрешённое выражение.

– А вот у моей собаки, – с мечтательным ужасом произнёс пациент. – У моей собаки такого изгиба не было. И когда она гуляла по нашему дворику, и когда сидела и смотрела в окно.

– Как это не было?

– Да просто! Никаких этих ваших скакательных суставов, хождения на цыпочках. А обычные колени. Прямо как у нас. И ходила моя собака, опираясь на всю стопу. Прямо как мы.

В кабинете повисла непроницаемая тишина.

Московский институт психоанализа

13 марта, 2017

Светлана заняла место у прохода, на предпоследнем ряду тесных кресел в небольшом душном зале. Самое существенное отличие московской школы психотерапии от питерской заключалось вовсе не в теоретических концепциях, а в подходе к организации массовых мероприятий. В Питере ни одну конференцию никогда никто не «пиарил». Специалисты узнавали о слёте по своим каналам и ехали только в том случае, если тематика была им близка. Такие тусовки неминуемо носили налёт элитарности, нисколько не мешающей мозговому штурму. Лучшие психотерапевты, гипнологи, аналитики, психиатры скидывались «по мелочи», арендуя огромный зал и люксы в загородном пансионе. Участвовали в таком интеллектуальном курорте около двух десятков человек (со всей страны!) – и это в лучшем случае. Зато итогом конференции становился толстый альманах поистине прорывных статей.

Полная противоположность – московские сборища. Навязчивая реклама, близкий к нулю организационный сбор, никакой толковой фильтрации докладов и ужасные условия. Вот и сейчас пыль от обивки кресел плотной завесой повисла под низким потолком, смешавшись с терпким запахом пота и чьим-то дешевым одеколоном. Со сцены плешивый очередной докладчик бодро рапортовал об успешном избавлении очередного клиента от фобии. Ни теоретического анализа, ни личных ощущений, ни попытки систематизировать накопленный материал – просто пересказ длинной череды бесед. Бесед, больше похожих на монологи клиента…

«Нет. Ни о каких собаках они у меня не услышат. Слишком жирно будет!» – решила Светлана, которая никогда к такого рода выступлениям специально не готовилась. Более того: она редко регистрировала свой доклад заранее. Озарение касательно того или иного аспекта терапии могло посетить её за пару минут перед выступлением. Повод мог быть любым: разговор с коллегой, брошенная кем-то с кафедры фраза, провокационный вопрос из зала… Сегодня дух причинности вселился в кривоватый баннер с названием мероприятия. «Удвоение объекта при массовой истерической фобии». Фрейдовщина сплошная.

И что она, психотерапевт высшей категории, забыла на встрече психоаналитиков? Ах да, визит вежливости. А удвоение объекта… что ж, будем им сейчас удвоение. И массовая истерия.

Психологический центр «Озеро»

8 февраля, 2017

– Здравствуйте! Мы на полтретьего.

Администратор бросила взгляд на монитор и приветливо улыбнулась женщине в деловом костюме, державшей за руку мальчика лет пяти. Если бы не ребенок и мягкий усталый голос, возраст посетительницы было бы трудно определить. Ухоженное лицо не выражало никаких эмоций, кроме вселенской заботы. Идеальную осанку и уверенную походку можно было списать как на крайнюю степень напряжения, так и на грациозную стать. И даже волосы не давали точного ответа: огненно-медную гриву рассекала пополам полоска седых прядей.