Лилия Лукина - Новая Марджори

– Дочь хозяина гостиницы, Мэри Смит. Летом, во время каникул, она проводит для школьников экскурсии по местным достопримечательностям, а сейчас, когда не сезон, помогает родителям здесь. После завтрака она собирается показать мне город, а после обеда мы идем в музей.

Маргарита специально выдавала ему всю эту информацию и говорила, не торопясь, чтобы он успел прийти в себя, потому что она очень хорошо знала, что значит вот такой обалделый мужской взгляд.

– О, боже! – тихонько простонал Лейзон. – Я даже не думал, что такие девушки, вообще, еще сохранились в Англии. Марджори! Я вас прошу! Я вас умоляю! Придумайте, зачем я вам здесь нужен, но только не отправляйте меня обратно!

– Аль! Оно вам это надо? – внимательно глядя ему в глаза, спросила Маргарита, желая перевести все в шутку, но он ответил ей предельно серьезно и без тени улыбки:

– Оно мне это очень надо!

– Зачем? – жестко сказала она. – Зачем юристу и сыну банкира дочь хозяина захудалой гостиницы в этом медвежьем углу?

– Для долгой и счастливой семейной жизни, Марджори! – просто ответил он.

– Аль! Родители слопают вас живьем и не выплюнут даже башмаки! – предупредила его Маргарита.

– Да-да! – он покивал головой. – То же самое когда-то говорили моему отцу, когда он собирался жениться на маме.

– Ваше счастье, если они об этом еще не забыли! – сказала она и предложила: – Ну, тогда звоните им и придумывайте сами, зачем вы мне здесь так уж необходимы, и присоединяйтесь к нам.

После завтрака Лейзон подошел к конторке Смита и, быстро переговорив с ним, достал из бумажника несколько купюр и отдал ему. Смит с изумлением посмотрел на них и попробовал, было, возразить, но Лейзон уже отошел.

– Я оплатил услуги экскурсовода на неделю вперед по высшей ставке, – объяснил он, вернувшись к Маргарите. – Так что теперь Мэри не будут отвлекать на какие-нибудь хозяйственные дела – она же на работе.

Тут к ним подошла Мэри, которая старательно не смотрела в сторону Альберта, и они пошли гулять, а по дороге, якобы совершенно случайно, встретили Тобба. Оказывается, он тоже решил поинтересоваться историей города, в котором провел два месяца, но вот до достопримечательностей у него руки как-то не дошли. Маргарита совершенно не слушала, о чем говорила девушка, полностью отдавшись воспоминаниям о том, как здесь все было раньше. Они ходили, не торопясь, Лейзон и Тобб задавал Мэри множество вопросов, на которые она подробнейшим образом отвечала, когда вдруг у Альберта зазвонил его сотовый телефон. Взглянув на номер, он невольно поморщился, а потом, извинившись, отошел в сторону, чтобы поговорить. Разговор был явно непростой, но он, вернувшись, небрежно обронил, что это его друг интересовался, ждать ли его на субботний покер, и они пошли бродить дальше.

Когда после обеда они вчетвером подходили к школе, Маргарита с большим удовольствием заметила, что Мэри держится гораздо лучше, чем накануне. И дело было не только в проведенной вчера воспитательной работы, но и в том, как относился к ней Лейзон. А он обращался с ней, как с леди: открывал перед ней дверь, помогал сойти с крыльца и тротуара и оказывал еще великое множество тех мелких знаков внимания, к которым она совершенно не привыкла и поначалу очень смущалась. Да и само присутствие рядом с ней такого красивого, богатого и воспитанного мужчины, которому она – а Мэри, как и любая женщина, это безошибочно чувствовала – очень нравится, вселяло в нее уверенность в своих силах. Так что вид у девушки был самый решительный, словно она пришла брать реванш за то, что Генри ее бросил.

В небольшой, заставленной шкафами комнате на первом этаже школы они застали двух похожих друг на друга мужчин, причем тот, что постарше, был священником. Они печально сидели, уставившись в пол, в окружении многочисленных картонных коробок.

– Извините, святой отец, мы, наверное, не вовремя? – осторожно спросила Мэри, и священник поднял голову и посмотрел на нее. – Что, мэрия выделила вам помещение для музея, и вы сейчас собираетесь? – она показала на коробки. – Тогда мы в другой раз зайдем.

– Нет, Мэри, – невесело усмехнулся он. – Никуда мы не собираемся. Просто мы перевезли сюда наш семейный архив. Видишь ли, Энн решила, что у нее в нашем доме обязательно должна быть своя комната, а единственная, которую мы можем освободить, это мой кабинет. Вот мы все это и собрали, и привезли сюда. Вообще-то, Энн потребовала, чтобы мы сожгли всю эту, как она выразилась, макулатуру, но разве же у нас рука на такое поднимается?

– Странно! – удивилась Мэри. – Она же теперь осталась одна в их большом доме. Зачем же ей комната в вашем? И, вообще, святой отец, почему она так вами командует?

Потому что налицо явный шантаж, могла бы ответить ей Маргарита, понявшая, что именно так Гиббс смог заставить Тройдов обручить их сына со своей дочерью, а теперь уже Энн продолжает чем-то держать их в руках. Но она промолчала и решила, что пока не будет вмешиваться в эту ситуацию – Лейзон казался ей гораздо более подходящей парой для Мэри, чем Генри Тройд, а, освободи она сейчас его из лап Энн, он вполне может снова вернуться к Мэри, которая его, конечно же, примет, потому что ей даже в голову не приходит, что она может стать женой Альберта. «Еще успеется! – подумала Маргарита. – Вот, если у Аля все сорвется, тогда и Генри сгодится. Но не раньше!».

Священник, несомненно, очень удивился такому прямому, если не сказать нескромному, вопросу от обычно робкой и тихой Мэри, но ничего на это не ответил, а только горестно вздохнул и, явно желая сменить тему, спросил, увидев, что она не одна:

– Ты, наверное, хотела показать гостям нашего города музей? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Проходите, пожалуйста. Сейчас мы с Генри вам все расскажем и покажем, – и, обращаясь уже к сыну, сказал: – Помоги мне отодвинуть эти коробки, сынок.

Генри Тройд, симпатичный, но даже по виду было ясно, что совершенно морально раздавленный молодой человек, наконец-то, отважился поднять на Мэри глаза и в его обращенном на нее взгляде было столько потерянности, боли и безысходной тоски, что даже не знавший ничего Лейзон удивился и вопросительно посмотрел на Маргариту, которая жестом дала ему понять, что все расскажет потом. Но вот, когда Генри перевел взгляд на Маргариту, у него перехватило дыхание, и глаза полезли на лоб. Он крепко зажмурился, потом посмотрел на нее, опять зажмурился, потер руками глаза, снова посмотрел и, только убедившись, что она ему не мерещится, стал теребить ухватившегося за коробку отца за рукав:

– Папа! Папа! Посмотри! – Священник оставил в покое коробку и полез за очками, а Генри, изумленно уставившись на Маргариту, требовательно вопрошал, не обращая внимания уже больше ни на кого: – Кто вы такая? Как вас зовут? Откуда вы?