Анна Дашевская - Ущелье Самарья, в следующий вторник

Лидия вздохнула:

– Ну, да, ты права… Не то чтобы что-то случилось, но я озадачена, вот!

– Рассказывай! – Вэл уселась поудобнее, а Софи разлила в бокалы еще вина.

– Я сегодня была в «Belle Epoque», – начала манекенщица, сделав из бокала большой глоток, – думала только получить деньги, но мадам Вивьен попросила меня примерить три новых платья к осеннему показу. Платья потрясающие, кстати, Пимпочка, одно из них тебе будет идеально!

– Я же просила, не называть меня этой дурацкой кличкой! – простонала Софи.

– Ой, ну, прости! Само с языка соскочило! – Лидия хихикнула, – Нет, правда, к будущему лету нужно будет такое тебе заказать у наших мастеров.

– Посмотрим, как дела пойдут, – отмахнулась девушка. – Ну, примерила ты три платья, дальше что?

– Дальше… примерила, показала, их на мне закололи, где и что изменить, и я пошла переодеваться. А последнее платье было с очень узким рукавом, и, когда я его снимала, с меня слетела клипса.

– Нефритовая?

– Хуже! Любимая, авантюриновая!

Валери и Софи переглянулись: авантюриновые клипсы, крупные, в очень своеобразной золотой оправе, были для Лидии главным талисманом. И неудивительно, ведь при их изготовлении ювелир-артефактор заложил туда немало важных свойств: вещица скрывала мысли, освежала лицо, отражала не слишком сильные атакующие заклинания и даже реагировала на яды.

– И что, клипса потерялась?

– Нет, – Лидия покачала головой. – Она упала прямо в корзину для мусора, и я ее, конечно, нашла. Просто вытряхнула все из корзины на пол. А когда складывала обратно, среди всяких бумажек увидела странную записку. Во-первых, она была написана на совершенно чужой бумаге. Во-вторых, надорвана, но не разорвана до конца. И потом, содержание!..

– То есть, ты ее прочла? – поинтересовалась Вэл.

– Я ее даже принесла! Сейчас!

Лидия поставила бокал на столик и вышла из гостиной, чтобы через минуту вернуться с листком зеленовато-голубой бумаги, сложенным пополам и надорванным. Она протянула его подругам:

– Смотрите сами!

Софи взяла записку, развернула и прочла вслух:

«Ущелье Самарья, в следующий вторник. И поосторожнее!».

Девушки переглянулись, и Валери озвучила то, что крутилось в головах у всех троих:

– Это просто ерунда какая-то!

– Мне тоже кажется, что это не может быть чем-то серьезным, – смягчила ее слова Софи. – Ты говоришь, Лидди, бумага не ваша?

– Ну, ты же знаешь, наш Мэтр заказал особую бумагу для ателье, она везде и лежит: бледно-лимонная, с ароматом нарциссов. А эта другого цвета, и более толстая.

– Написано синими чернилами, с сильным нажимом, вот тут даже прорвалось, – Вэл разглядывала записку, потом осторожно ее понюхала. – Запах… очень слабый, но все-таки есть, это какой-то модный одеколон… Такой, знаешь, с нотками дуба и кожи. И лимон. «Wonderful life» от Lanvin, по-моему.

– Вот тьма, да какая разница, чем пахнет записка? Там написана сущая белиберда! – сердито воскликнула Софи. – Ты была когда-нибудь в этом ущелье?

– Нет, – покачала головой Вэл. – Ты же знаешь, мы обе на Крите не были.

– Ну, вот, а я была! Оно больше шестнадцати километров длиной, как там можно встретиться, не назначив время и место? Все равно, что сказать «давай встретимся на набережной капитана Беллинстена завтра-послезавтра».

– Ну, тут возможна масса вариантов, – Лидия пожала плечами. – Возможно, там не назначена встреча, а что-то оставлено в заранее оговоренном месте. Или есть какая-то таверна, церковь, камень, в конце концов, который все знают, и его не миновать. Но ты права, это ерунда, я зря так нервничала.

Девушка попыталась вытянуть надорванный листок из пальцев Валери, но та отвела ее руку.

– Пусть полежит у меня, много места не займет. А вдруг это то самое Большое Приключение? Мы ведь все равно планировали поход по этому самому ущелью, ну, так почему бы не сделать это в следующий вторник?

– Кстати, там есть таверна, – медленно сказала Софи. – И мимо нее, действительно, не пройдешь…

– Ладно, – Лидия допила вино и встала. – Завтра нам рано вставать. Так что я предлагаю отправиться по кроваткам. Спокойной ночи!

Пока наши героини принимают душ и укладываются спать, мы из скромности отвернемся от них, и рассмотрим повнимательнее их жилище.

Номер тридцать два по Одли-Гарден стрит был построен лет сто пятьдесят назад в классическом стиле – двухэтажный, с высоким крыльцом, окаймленным парой колонн, с садиком, где перед фасадом буйно цвели астры и георгины, а задняя дверь выводила к увитой лиловыми клематисами беседке и кустам роз.

Девушки втроем арендовали этот дом в Нижнем городе Люнденвика вот уже четвертый год, и менять что-либо совершенно не собирались. Постройка была очень удобной: три спальни, большая и маленькая гостиные, две свободных комнаты, которые можно было использовать, если кто-то из гостей оставался ночевать. При каждой спальне имелась собственная небольшая гардеробная и, разумеется, ванная, а оборудованию кухни позавидовал бы и иной ресторан.

Софи, она же Каролина София Августа Тревеллиан, получила ненавидимое ею прозвище в возрасте примерно трех дней, когда взволнованный новоиспеченный отец, полковник Джаспер Тревеллиан, впервые взял ее на руки. Он заглянул в младенческие голубые глазки, потрогал кончиком указательного пальца носик и воскликнул: «Боги, какая пимпочка!». Трудно сказать, имел он в виду только носик или весь организм в целом, но с того самого дня Каролину Софию и так далее никто иначе не называл. Прозвище застигло ее в парке, где она гуляла с няней, выползло из-под парты в школе и набросилось в Университете… Ныне Пимпочке было двадцать четыре, младенческая голубизна глаз сменилась теплым золотисто-ореховым цветом, который удачно оттенялся светло-каштановыми кудрями и очень белой кожей с нежным румянцем. В общем, любой босс, в приемной которого сидит такая девушка, может считать, что ему повезло; лорд Артур Кресвелл, председатель правления «Компании океанских перевозок Бритвальда», так и считал. Вот уже второй год.

Лидия Хаскелл, как уже было сказано, служила манекенщицей в знаменитом модном доме «Belle Epoque»; нелишне будет заметить, что она закончила Школу искусств Saint Martins и сама проектировала некоторые из демонстрируемых ею туалетов. Она была высокой и очень стройной брюнеткой с серыми глазами и смуглой кожей; на Крите подруги планировали отметить ее двадцатипятилетие.

Третья девушка, Валери Смит-Джонс, ровесница Софи, была студенткой. Ее облик классической блондинки не раз вводил в заблуждение тех, кто мало ее знал. Да и к чему были кому-то постороннему сведения о Даре, позволяющем щелкать задачи на топологию или блестяще решать дифференциальные уравнения? Получив диплом бакалавра математики в колледже Святой Катерины, Вэл неожиданно сменила специальность, и с пятнадцатого сентября ее ждал седьмой курс факультета химии и алхимии Люнденвикского университета. Понятно, что занятия свободного времени почти не оставляли, но девушка все же подрабатывала дважды в неделю в косметическом салоне при том же самом «Belle Epoque», где Лидия работала манекенщицей.