Анна Дашевская - Ущелье Самарья, в следующий вторник

– Все равно много, – вздохнула Софи.

– Темный с ней, с этой запиской! – воскликнула Валери. – У нас есть гораздо более срочный вопрос: будем ли мы брать напрокат экипаж?

Ее подруги притихли. Вопрос и в самом деле был серьезным: все трое окончили курсы вождения и имели соответствующие документы, так что получить в прокатной конторе современный экипаж с двигателем на энергии огненных элементалей могли. Вот только управлять им без инструктора рядом ни одна пока не пробовала.

– Честно говоря, я боюсь, – озвучила Пимпочка общую мысль.

– Я тоже боюсь, – сурово ответила Вэл. – Но, если все время пользоваться кэбом, то потом нам придется на полгода сократить расходы до минимума. Напоминаю, мы это уже делали, никому не понравилось.

Действительно, в самом начале их совместного существования сводить концы с концами было нелегко: Софи и Вэл учились, подработка особых заработков не приносила, а аренда дома съедала существенную долю того, что Лидия получала в «Belle Epoque». Наверное, если бы не помощь тетушка Августы, в честь которой и было дано Пимпочке одно из ее пышных имен, девушкам пришлось бы арендовать скромную квартирку с парой спален и диваном в гостиной…

В общем, с режимом строгой экономии все были знакомы, и возобновлять это знакомство не хотели.

– Ну, значит, попробуем… – вздохнула Софи. – Или, может, лошади? Там рядом конеферма…

– Нет! – Лидия воскликнула так громко, что с соседнего ряда на нее покосился симпатичный молодой человек.

Правда, если быть справедливыми, на трех хорошеньких, оживленных, улыбающихся девушек время от времени посматривали и все прочие пассажиры «Кроненборга».

Лидия же понизила голос и страстно прошептала:

– Ни за что! Я лучше буду путаться в педалях и вспоминать заклинания, чем подойду к лошади! У нее один конец кусается, другой лягается, и я не знаю, какой страшнее. Но тогда ты, Софи, будешь штурманом!

– Вот это запросто!

И подруги погрузились в обсуждение планов на ближайшие дни.

Роберт неловко поднялся из кресла, в котором вынужденно проводил сейчас свои дни, дотянулся рукой до трости и, тяжело опираясь на нее, подошел к окну. У кельи, в которой разместил его эконом монастыря Ругера в Капедиане, было два несомненных достоинства: спальня выходила в собственный садик, где буйно цвели розы, гибискусы и бугенвиллеи, кабинет же смотрел прямиком на море. Сегодня оно было зеленовато-синим, и белые барашки, танцующие на волнах, намекали на близкий шторм.

Спенсер вздохнул, ностальгически вспомнив свою яхту – как-то она там, в порту Массалии, на долгой стоянке?

– Н-да, хорошо бы сначала заново научиться ходить, а потом уже мечтать о морской прогулке, – пробормотал он себе под нос.

Но все равно никак не мог оторвать взгляд от бесконечной водной глади, от редких облаков и белой запятой паруса на горизонте, уже почти превратившейся в точку.

Стук в дверь прервал невеселые размышления, и Роберт сказал:

– Войдите!

Через порог шагнул немолодой мужчина в коричневом балахоне, подпоясанной толстой веревкой.

– Доброе утро! – сказал он, засучивая рукава. – Ну что, брат, вы готовы к массажу?

– Ох, – Роберт поморщился. – К этому невозможно подготовиться, брат Марк, но вы знаете, как я благодарен и вам, и остальным братьям за вашу помощь.

После того, как полгода назад соскользнувшая каменная плита превратила в кашу его коленный сустав и переломала кости ниже колена, местный маг-медик сумел совершить чудо. Осколки были собраны, частично заменены имплантами и магически сращены. Но вот срастить связки, и в первую очередь – крестообразную, Андроникос Василидис не смог, и ходьба была для Роберта все также болезненна. После нескольких месяцев в госпитале врачи отправили его на восстановление в монастырь братьев-ругерианцев, при котором было что-то вроде небольшого санатория. Массажи и упражнения помогли оживить мышцы, а вот что делать со связками, здешняя медицина не знала.

Для решения этой проблемы близкий друг, Артур Кресвелл, обещал переслать с оказией из Люнденвика некий артефакт. Чем мог артефакт помочь разорванным связкам, Роберт не знал, но за попытку помощи был благодарен.

И ведь была у него возможность в свое время в Кембридже взять факультативом курс целительства… Конечно, из стихий ему подчинялась только земля, магии жизни не было, но ведь масса лекарей работает, и вовсе не являясь магами! Да что теперь говорить об этом: еще со школы Роберт Спенсер думал только лишь об археологии, и все, что могло помешать ее изучению, попросту отметал. «Ну, вот, доотметался!» – подумал он, скрипнув зубами, когда руки брата Марка особенно болезненно прошлись по его ноге.

Монах вымыл руки и вышел, коротко напомнив, что через полчаса пациенту следует совершить положенную прогулку по саду. Роберт так же коротко поблагодарил – он не пренебрегал ни одной из рекомендаций, все еще надеясь вернуться в Фестос до окончания раскопок.

Ах, Фестос, Фестос! С тех пор, как в одиннадцать лет юный Робби писал доклад для исторического кружка по запискам археологической экспедиции Федерико Хальберра, он мечтал там побывать, увидеть своими глазами широкие лестницы с колоннадами, ведущие к парадному входу, трехколонный портик зала для торжеств, яркие краски удивительно сохранившихся фресок… Что же, к окончанию Grammar school родители сделали ему волшебный подарок: отвезли на Крит, приехали с ним вместе на раскопки и договорились с тогдашним их руководителем, чтобы юный маг земли мог принять участие в работах. С тех пор прошло уже больше двадцати лет. Лорд Роберт Френсис Спенсер, виконт Элторп, PhDA, три года руководил работами в Фестосе и Матале. Именно он обнаружил при раскопках одного из помещений в Матале два больших плоских блюда с рисунком лилий. На оборотной стороне одного из них была спиральная надпись, где встречались такие же знаки, как и знаменитом Фестском диске, на втором – текст на языке, в котором он предположил наречие древних орков. Находка положила начало расшифровке таинственного диска, почти двести лет остававшегося загадкой для археологов, историков и магов.

С досадой Роберт стукнул кулаком по подоконнику и зашипел от боли. Он уверен был, что в тот момент, когда известняковая плита соскользнула со своего места прямиком на его колено, он увидел вход в еще одно, не найденное ранее помещение дворца. И более того: луч света, упавший сквозь щель между плитами, высветил невероятной красоты фреску с надписью теми же, так хорошо знакомыми ему знаками письма D, но расположенными линейно!

– Да-да, – крикнул он, вновь услышав стук в дверь. – Я уже иду!

Ладно, час он потратит на размеренное ковыляние по дорожкам монастырского сада и беседу с братом Георгием о линейном письме Б, дать сноску а потом вернется к письменному столу, включит компьютер и еще раз положит рядом два снимка с донышек чаш.