Виктория Шваб - Зло

– Брезгуешь?

Виктор пожал плечами.

– Просто легко отвлекаюсь, – ответил он. – Выглядишь ужасно. Ты спал? Ел?

Эли моргнул и отложил нож.

– Думал.

– Организм мыслями не питается.

– Думал об этой способности. О регенерации. – Глаза у него блестели. – Почему из всех возможных способностей у меня оказалась именно она? Может, все не случайно. Может, есть какая-то корреляция между личностью и получаемой способностью. Может, это – отражение психики. Я пытаюсь понять, как вот это, – он поднял окровавленную, но неповрежденную руку, – отражает меня. Почему Он решил дать мне…

– Он?! – переспросил Виктор недоверчиво. Сегодня он был не в том настроении, чтобы говорить о Боге. – Согласно твоей теории, – заявил Вик, – поступление адреналина и желание выжить дали тебе этот талант. Не Бог. Тут нет высших сил, Эли. Это наука и вероятность.

– Возможно, до какой-то степени. Но когда я забирался в воду, я доверил себя Ему…

– Нет! – огрызнулся Виктор. – Ты доверил себя мне!

Эли замолчал, но начал барабанить пальцами по столу. Через несколько секунд он объявил:

– Мне нужен пистолет.

Виктор, откусивший от батончика, чуть не подавился.

– И зачем это?

– Чтобы по-настоящему проверить скорость регенерации, конечно же!

– Конечно же. – Виктор закончил перекус. Эли встал налить себе воды. – Послушай, я тут тоже думал.

– О чем? – спросил Эли, приваливаясь к столу.

– О моей попытке.

Эли сдвинул брови:

– Ты ее уже сделал.

– О моей следующей попытке, – уточнил Виктор. – Я хочу этим вечером снова попытаться.

Эли посмотрел на Виктора, склонив голову к плечу.

– По-моему, это плохая идея.

– Почему это?

Эли немного поколебался.

– Я все еще вижу след от твоего больничного браслета, – сказал он наконец. – По крайней мере, подожди, пока не почувствуешь себя лучше.

– По правде говоря, я чувствую себя хорошо. Более чем. Отлично себя чувствую. Цветочки, солнце, блеск.

На самом деле Виктор Вейл чувствовал себя не блестяще. Мышцы ныли, вены казались странно лишенными воздуха, и никак не удавалось избавиться от головной боли, которая преследовала его с того момента, как он открыл глаза под ярко-белым светом больничных ламп.

– Дай себе время восстановиться, ладно? – предложил Эли. – И тогда мы поговорим о новой попытке.

В этих словах не было ничего явно неправильного, но Виктору не понравилось то, как они были сказаны: тем же спокойным, осторожным тоном, каким люди пользуются, когда хотят кого-то постепенно подвести к отказу, пригладив «нет» до «не сейчас». Что-то было не так. И внимание Эли уже уходило обратно к ножам. Уходило от Виктора.

Он стиснул зубы, чтобы удержать вертящееся на языке ругательство, и старательно пожал плечами.

– Ладно, – сказал он, подхватывая рюкзак. – Наверное, ты прав, – добавил он с зевком и ленивой улыбкой. Эли ответно улыбнулся, и Виктор повернул к коридору и своей комнате.

Незаметно прихватив по дороге шприц-тюбик с адреналином, он закрыл за собой дверь.

Громкую музыку Виктор ненавидел почти так же сильно, как толпы пьяных. На вечеринке присутствовало и то и другое, и это становилось еще невыносимее, потому что сам Виктор был трезв. Никакого пойла. На этот раз – нет. Ему нужно… необходимо… чтобы все было четким, особенно если он собирается проделать все в одиночку. Эли по-прежнему, надо полагать, сидит в квартире и режет себе кожу, считая, что Виктор сидит у себя в комнате – дуется, зубрит… или и то и другое одновременно. А на самом деле Виктор сбежал через окно.

Он снова почувствовал себя подростком – пареньком, улизнувшим на вечеринку накануне учебного дня, пока родители сидят в гостиной и смеются над чем-то безмозглым в телевизоре. По крайней мере, Виктор воображал, что все было бы именно так, если бы ему потребовалось улизнуть. Если бы дома был кто-то, кто мог бы его за этим застукать.

Виктор шел сквозь вечеринку почти незамеченным, но вполне желанным гостем. На него изредка поглядывали, но в основном потому, что он редко появлялся на подобных мероприятиях. Он был чужаком по собственному выбору – и достаточно хорошим притворой, чтобы обаянием добиваться признания групп, хотя чаще всего предпочитал оставаться в стороне и наблюдать, тогда как большинство студентов готовы были ему это позволить.

Однако сейчас он был здесь – пробирался через людей, музыку и липкие полы с дозой адреналина во внутреннем кармане пиджака. К шприцу была приклеена бумажка с надписью: «Используй меня». Сейчас, в окружении огней, шума и тел, Виктору казалось, что он случайно забрел в иной мир. Вот чем занимаются нормальные старшекурсники? Пьют и танцуют, соединяя тела, как кусочки мозаики, под такую громкую музыку, что все мысли глушит? На первом курсе Анджи водила его на несколько вечеринок, но те были другими. Он не помнил ничего про музыку или пиво – только про нее. Виктор сморгнул это воспоминание. Влажными от пота руками он взял пластиковый стаканчик и вылил его содержимое в горшок с чахнущим цветком. Если держать что-то в руках, то становится легче.

В какой-то момент Виктор очутился на балконе, глядя на замерзшее озеро позади здания студенческих братств. При виде этой картины он содрогнулся, понимая, что для оптимального результата ему следует подражать Эли, воспроизвести тот же успешный сценарий, но Виктор не мог… не желал… этого делать. Ему необходимо было найти собственный способ.

Он оторвался от перил и ушел обратно в дом. Продолжая обходить комнаты, он осматривался и взвешивал. Поразительное дело: насколько многочисленны способы самоубийства, настолько же ограничены варианты тех, где имеется хоть какая-то вероятность выжить.

Одно Виктор Вейл знал точно: он не уйдет отсюда, не сделав своей попытки. Он не намерен возвращаться в квартиру и смотреть, как Эли радостно пилит себе кожу, дивится на это странное новое бессмертие, которое и далось-то ему не так уж тяжело. Виктор не собирается стоять, ворковать и вести для него записи.

Виктор Вейл – не долбаный подручный.

Обойдя дом три раза, он набрал столько кокаина, сколько, по его расчету, должно было хватить для остановки сердца (он точно не знал, поскольку подобной деятельностью никогда не занимался). Покупать пришлось у троих разных студентов: у каждого было всего по нескольку доз.

При четвертом обходе дома, набираясь храбрости, чтобы пустить кокаин в ход, он услышал это. Входная дверь открылась (за музыкой этого слышно не было, но со своей позиции на лестнице он почувствовал резкий сквозняк), а потом какая-то девица завизжала и крикнула:

– Эли! Ты выбрался!

Виктор тихо выругался и отступил наверх. Пробираясь между телами, он услышал собственное имя. Вырвавшись, добрался до площадки второго этажа и нашел там свободную спальню с ванной. На середине пути через комнату он остановился. У стены стоял книжный шкаф – и оттуда, из самого центра, ему в глаза бросилась собственная фамилия, напечатанная заглавными буквами.