Макс Фрай - Мертвый ноль

– На мой взгляд, не то чтобы… Ладно, Магистры с тобой, нет там ничего особенно сложного. Высокие, узкие, устремленные в небо дома, скорее даже дворцы, белые в темноте, а при дневном свете лиловые, полупрозрачные, как предрассветный туман – вот, собственно, и все. Но только учти, местные жители объяснили, что Черхавла стала такой, повинуясь каким-то моим неосознанным тайным желаниям. Каждый гость видит ее по-своему, вот в чем беда. А настоящая Черхавла выглядит как лоскутное одеяло, сотканное из бликов света всех мыслимых цветов.

– Ты это сам видел? Или тебе рассказали?

– Сам. После того, как Кофа отвесил мне оплеуху рукой, предварительно омытой в Источнике Боли; такие оплеухи лишают иллюзий – всех сразу, но, как показывает практика, не навсегда. Как мистический опыт это пестрое облако света было вполне ничего, но как архитектурное решение, по-моему, не очень.

– Да, – согласился Малдо. – В лоскутном одеяле из световых пятен вряд ли удобно жить. Я бы, пожалуй, остановился на белых и лиловых дворцах, устремленных в небо. На фоне наших невысоких домов это произведет очень сильный эффект, даже если никто, кроме тебя, не увидит в них сходства с Черхавлой. Хотя это было бы жаль.

– А не хочешь построить шиншийцам невидимый дворец? – спросил я. – У меня тут недавно гостил один… старый приятель. И случайно заколдовал Мохнатый дом: сделал его невидимым. Очень сильное впечатление, когда видишь перед собой пустоту, а наощупь – твердые стены, ступени, дверь, заходишь, а там все на месте.

– Могу представить, – кивнул Малдо. – Но, по-моему, это как-то немного чересчур радикально. Тем более, для шиншийцев. Они к нашей магии не привыкли, им и так все будет в диковинку. А тут еще и ночевать в невидимом доме. У кого хочешь нервы сдадут.

– Ну да, пожалуй, – неохотно согласился я.

– Но слушай! Это же гениально! – вдруг завопил Малдо.

От его пламенного взора можно было прикуривать. Но я упустил момент. Вместо того, чтобы воспользоваться уникальной возможностью прикурить от чужого взгляда, переспросил:

– Что именно гениально?

– Первый этаж! – выпалил Малдо. И повторил, специально для меня, бестолкового: – Первый этаж!

Беда с этими гениями: думают, будто мы, простые смертные, способны уследить за полетом их вдохновенной мысли. А мы – нет.

Впрочем, минуту спустя, он все-таки обрел чудесную способность внятно высказываться. И объяснил:

– Если сделать невидимым только первый этаж, а может быть, два или три – не знаю, потом пойму, как эффектней – это создаст впечатление, будто дворец повис в воздухе. И тогда уже, честно говоря, все равно, как он выглядит. Ну, почти все равно. Летающих дворцов у нас до сих пор не строили; интересно, почему? И как я сам до сих пор не додумался? Это же очень просто – сделать невидимыми нижние этажи.

– Просто? – недоверчиво переспросил я.

– Ну, если надо сделать невидимым уже существующий объект, то не очень, – признал Малдо. – Не факт, что я сам, без помощи смогу. Но если с самого начала его таким строить… слушай, вообще не вижу проблемы. По крайней мере, теоретически. Надо попробовать. Но я заранее уверен… Хотя проверить все-таки надо! Извини, ничего, если я прямо сейчас пойду? Это будет не слишком невежливо?

– Не слишком, – успокоил его я. – В самый раз. Убирайся из моего дома. Отвести тебя на Удивительную улицу Темным путем?

– Вот спасибо! – воскликнул Малдо, вскакивая с дивана. – Сэкономишь мне почти целый час! Заодно дам тебе карандаш и бумагу. Ты же нарисуешь Черхавлу? Можно совсем примитивный эскиз.

– Другого тебе в любом случае не обломится, – вздохнул я, предвкушая грядущий позор. – Ладно, куда деваться. Пошли.

– Двести тридцать семь шиншийских принцесс, – сказал сэр Кофа Йох. И повторил, словно бы сам себе не верил: – Двести тридцать семь!

После сеанса принудительного рисования мне требовалось забыться, а ужин в обществе сэра Кофы Йоха в этом смысле беспроигрышный вариант. Мы встретились буквально в паре кварталов от Удивительной улицы, в недавно открывшемся, но уже успевшем войти в моду трактире «Прекрасный булбан».

Булбаны – это крупные пауки, обитающие, если я ничего не путаю, на островах Холтари. Что прекрасного может быть в здоровенном пауке, кроме его неспособности покинуть родной остров вплавь, – отдельный вопрос. Однако названное в его честь заведение получилось вполне симпатичное: стены задрапированы веревками, условно убедительно имитирующими паутину, под потолком приветливо сверкают маленькие светильники, зеленые, как паучьи глаза. При этом в тарелки здесь пауков все-таки не подкладывают, даже декоративных. Приятно иметь дело с людьми, знающими меру. Особенно в пауках.

Невзирая на отсутствие пауков в наших тарелках, Кофа мрачнел на глазах.

– Двести тридцать семь – хорошее число, – заметил я. – Не круглое. Лично я круглые числа терпеть не могу.

– Когда речь идет о шиншийских принцессах, двести тридцать семь это очень плохое число, – заверил меня Кофа. – Хорошее число в данном случае может быть только одно – ноль! В идеале, такой специальный заколдованный ноль, к которому ничего нельзя прибавить. Ни на каких условиях. Никогда.

– Будете смеяться, но такой ноль существует, – сказал я. – Не уверен, что в практической жизни, но в математике он есть. Называется «мертвый ноль». Я, собственно, почему знаю: леди Тайяра так иногда ругается. И Базилио научила. Теперь обе бранятся: «Чтоб ему мертвым нулем на краю Мира валяться!» – про потерянный сапог, например… А что такого ужасного в шиншийских принцессах?

– Все! – твердо сказал сэр Кофа Йох, человек, который запросто приятельствует с бывшими убийцами, лесными разбойниками, пиратами, контрабандистами, портовыми нищими, торговцами ядами и даже некоторыми выходцами из старых аристократических семейств. То есть выйти за пределы того, что Кофа считает вполне допустимым, крайне непросто.

– Они избалованы до безобразия, – объяснил Кофа. – Беда в том, что дома, в Шиншийском Халифате, им позволено безнаказанно творить все, что взбредет в головы, как правило, не отягощенные избытком ума, или хотя бы житейского опыта.

– Оно и понятно, – поддакнул я. – Все-таки дочки халифа.

– С чего ты взял? – удивился Кофа. – Откуда бы у халифа взялось столько дочерей? Это же только к нам двести тридцать семь заявятся, а при дворе великого халифа их числится полторы с лишним тысячи.

– Откуда-откуда. Дурное дело нехитрое. Особенно когда в стране, где ты самый главный, практикуется многоженство.

– Полная ерунда. У шиншийцев не то что многоженства или многомужества, а даже обычных в нашем понимании браков нет. Шиншийцы считают, что влюбленные и без всяких дополнительных договоров стремятся быть вместе и заботиться друг о друге, а любые имущественные отношения, включая обеспечение совместного потомства, должен оговаривать не брачный, а сугубо деловой контракт, действие которого никаким образом не связано с наличием или отсутствием взаимной любви. Следует признать, что в некоторых житейских вопросах шиншийцы чрезвычайно мудры.