Анатолий Агарков - Как я стал Богом

Когда парни были отобраны, приказал снять шпалеры.

— И ты, Лёвчик. Нам надо проскочить казахскую таможню без осложнений.

— А как же...?

— Руками будем рвать.

— Да их четырнадцать морд.

— Кто боится, заменю. Всё, некогда болтать, в машину.

Мы нагнали их на закате, в голой степи, в пятистах километрах от границы. Обогнали, подрезали. Они могли бы удрать по бездорожью — "Урал" не "Лексус", но, должно быть, тяму не хватило. Они посчитали нас вооружёнными грабителями, а от пули не убежишь. Вываливались из кунга и кабины с воплями:

— Вай, вай, насяльника...!

Мы действовали на арапа — хватали за шиворот, бросали на асфальт:

— Лежать, суки, не двигаться!

Не получилось. Разглядели-таки джумшуты, что мы безоружны, и бросились врукопашную. И была сеча жестока и кровопролитна. Мы уложили их на асфальт — не в рядочек, мордой вниз, а кого как пришлось, кому как досталось. Потом выкинули из кунга и перетрясли походные торбы. Все деньги ссыпали на широкий платок — внушительный получился узел. Вахтовку подожгли — долго озаряла горизонт, когда возвращались домой.

— Вести можешь? — спросил Лёвчика, ему проткнули ножом живот.

— Нормально, босс.

— Упёртый народ, — сетовал боец с проломанной монтировкой косицей. — Врежешь от души по-русски — кости хрустят, ломаясь, а он, гад, опять встаёт. Приловчился — вдарю, пока летит, ногой вдогонку — так смиреют.

— Где так драться научился, босс? — прохрипел второй боец с пробитой киркой головой.

— В балетной школе.

На мне не было ни царапины.

.... Бабка оклемалась. Прятала глаза от смущения:

— Срам какой.

Посмотрела на пакеты с фруктами, прикинула, что не осилит и загрустила:

— Что-то старый не идёт.

А дед её запировал на радостях. Нас встретил во дворе присядкою:

— Опа-на да опа...!

Я бабке:

— Добавка вам к пенсии вышла — раз в месяц привозить станем.

— Вот хорошо-то, — покивала головой и, перебирая дряблыми пальцами край одеяла, за своё. — Чтой-то дед мой не идёт? Поди, бросил — зачем я ему опозоренная.

— Дома он, пол домывает, скоро притопает.

— Ну-ну, — зашевелилась бабка.

— Выздоравливайте.

Герои степного побоища после больничного стационара реабилитировались в пансионате "Лесное озеро". Мы подъехали с Максом навестить. У Галины Дмитриевны гость — директор городского детского дома и по совместительству её родной брат Михаил Дмитрич. Пил водку и жаждал собеседника.

Лесная Нимфа обрадовалась нашему появлению.

— Миша, познакомься — мои друзья.

Макса он, должно быть, знал — обратил затуманенный взор на меня:

— Кто будете?

— Директор охранного предприятия "Алекс"....

— Кого охраняете?

— Всех нуждающихся.

— Так защитите меня.

— А что случилось?

Перебивая друг друга, они с Галиной Дмитриевной поведали, что случилось.

Случилось это год назад. Местный олигарх Романов подарил несовершеннолетнему сынишке иномарочку "Пежо". Октябрь был, в 23 часа уже темно. Выпросил сынок руль у водителя и выехал на трассу покататься. Придавил гашетку, но поскольку помеха была слева, пошёл на обгон справа и на обочине насмерть сбил трёх детдомовских подростков. Год почти следствие шло. И вот суд....

Каково же решение?

Оказывается, в неустановленном месте переходили подростки обочину. А виноват во всём директор детского дома, который позволяет гулять по ней воспитанникам в такой неурочный час. Выставили ему неполное служебное соответствие и обязали возместить восстановление мятого автомобиля.

— Вот оно, российское правосудие — на весах Фемиды три смерти и денежный мешок.

Я удивился и Максу:

— Ты в курсе?

Тот пожал плечами — что поделаешь?

— Большая шишка Романов?

— Самый богатый человек в городе. У него на той стороне озера роскошная вилла — поболее этого пансионата будет.

— И что?

Макс опять пожал плечами — а чёрт его знает.

Набрал дежурного.

— Романова в пансионат "Лесное озеро". Да-да, того самого, владельца фабрик, заводов, газет, пароходов.

— Да у него своя охрана, — оробел дежурный.

— И что?

Макс сделал жест — не напрягай пацана.

— Я сам слетаю.

— Справишься?

— Как два пальца об асфальт.

— А дежурный очконул.

— Я знаю, как к нему подобраться, а он нет.

— Ждём.

Субъект был доставлен не без помпезности. Максовой.

Бойцы вытащили из багажника куль, сдёрнули мешки, и предстал местный олигарх Романов. Минуты две стоял, озираясь, приноравливая глаза к свету фонарей, силясь рассмотреть тех, кто сидел за его границей.

— Поговорим?

— Вы кто?

— Судьи, естественно.

— У вас с головой всё в порядке?

— На твоём месте я бы поостерёгся хамить.

— Что вам надо?

— Правосудие уже свершилось, ищем справедливости. Я не жажду крови твоего парнишки, и детей погибших уже не вернуть. Даже не требую публичного оправдания доброго имени директора детского дома. Люди и так знают, сколько в деле его вины. Я хочу от тебя....

— Денег?

— Чадолюбия. Своего отпрыска ты пожалел, теперь позаботься о сиротах — отдай им виллу, что светит огнями на той стороне, под летний лагерь.

— Что? Это беспредел! У вас тоже дела делаются по понятиям. А это беспредел.

— Понял, с кем говоришь?

— Ты — Положенец города.

— Верно. И удивлён, что насмеливаешься спорить. Следакам, судьям, адвокату сколько передал? Да Бог с ними — я бы тоже защищал своего ребёнка. Но надобно и совесть очистить. А дети народ не злопамятный — простят за товарищей и назовут лагерь твоим именем.

— Я подумаю.

— Ответ мужчины. Только, если за неделю не родятся благостные мысли, заберу дачу, и никто не вспомнит тебя добром.

— Я подумаю.

— Выпьешь с нами или торопишься?

— Поеду.

— Думаю, даже и без брудершафта расстаёмся друзьями. И как другу: сожги "Пежо" или сдай в утиль — зачем тебе такая память. Отвезите его, парни, теперь в салоне.

Романов уехал.

— Ловко у тебя получается? — позавидовал Макс. — Я бы не додумался.

— Нормальное решение? — я к Михал Дмитричу.

— Ах, если б выгорело!

— Куда он денется? Не подарит — прессанём.

Макс отправил с нами своего водилу и остался у Галины Дмитриевны. Позже, возвращаясь домой, в черте города сбил мальчишку. Тот нёсся сломя голову ночною улицей, и бампером ему под зад — как мячик покатился. Макс поднял, осмотрел мальца, ощупал:

— Жив? Где болит?

Тот в рёв:

— Мамку убивают.

— Кто? Показывай.

У Аксиньи Петраковой праздник — сын из армии пришёл. С другом так и заявились на порог — в парадной форме морских пехотинцев, при значках и аксельбантах.

Выпили, как не выпить — такое дело. Ещё выпили. Захорошело. Друг сыну говорит:

— Я мамку твою шоркну.

— Ну, шоркни, если даст.