Анатолий Агарков - Как я стал Богом

Вобщем-то не устал, физически, по крайней мере, а вот с душою нелады. Расстроились струны её, какую не тронь — фальшивит. Что я Билли плёл тогда? Мол, опека мне твоя обрыдла, надоела, хватит — хочу своим умом пожить и в этом мире. "Не скучно будет одному среди непосвящённых?" — он спросил. А я? "Мне нет, а ты себе найдёшь другого — вон сколько Гладышевых в Зазеркалье — и посвятишь". Обидел друга, эгоист. Перенадеялся и влип. Теперь дерьмо хлебаю полной ложкой.

Я, Билли, так думаю, если выпутаюсь отсюда, заживём с тобой другой жизнью — обустроим Коралловый остров, всякой твари разведём по паре, имеющуюся приручим, и время будем проводить в беседах философских ....

Машина притормозила напротив, опустилось тонированное стекло.

— Отдыхаешь, дедушка? — молодой человек поднял на лоб солнцезащитные очки.

В задней дверце тоже стекло опустилось. Приятной наружности дама пригласила:

— А подойдите к нам.

Я сидел, не шелохнувшись, безучастно взирая на мир, машину и её пассажиров.

Дверца открылась, женщина опустила на землю маленькую девочку в нарядном платьице, плюшку подала.

— Угости.

Малышка в кювет сбежала, напротив встала и гостинец протянула.

— На.

Улыбчивая, пригоженькая, с вздёрнутым носиком и васильковыми глазками — как наша Катюшка.

Принял из маленькой ручки подношение, а поцеловать, погладить, даже поблагодарить не решился — только поднялся, опираясь на посох. И долго стоял, глядя вслед проехавшей на кладбище машине.

Нет, Билли, если перевернём этот мир, долго трясти не будем.

Развилка. Пойдёшь налево — в город попадёшь, направо — в коттеджный посёлок, именуемый финскими домами. Былинного здесь камня не хватает: в тюрьму — налево, а в семью — направо. Как говорится, выбор не велик.

И вот я на Сиреневой улице. Чувствуешь, дружище Билли, приближение моё? Ни черта не чувствуешь, а то бы выбежал навстречу. И я представил.... Бежит ко мне Катюшин пудель, в зубах оптимизатор.

Пёс был, браслета не было. Огромный, неизвестно чей, ротвейлер злобным лаем обдал меня, слюной прутья ограды. Чья ты, зверюга? От недоброго предчувствия защемило сердце.

Нажал кнопку звонка — сим-сим, откройся. Ещё нажал.

— Какого.... на хрен! — от дома к калитке, в трико и майке, брюшком вперёд мужик незнакомый семенил.

— Здравствуйте. Я извиняюсь, спросить. Здесь совсем недавно жили друзья мои, — взялся за прутья решётки и убрал пальцы в тот самый момент, когда клыки ротвейлера готовы были в них вцепиться.

— А теперь я живу, — объявил незнакомец.

— Где прежние хозяева? — продолжил опасную игру с ретивым стражем.

— А хрен их знает. Мужик, говорят, повязан, а бабу выгнали, — новый владелец дома с пристрастием наблюдал погоню зубатой пасти за моими руками.

— У неё ребёнок был.

— Вместе и турнули.

— Не знаете куда?

— Я с ними не общался.

Кровью окрасилась собачья слюна. Мне стало псину жаль, и я убрал в карманы руки.

— Как вам достался дом?

— Тебе что за причина знать?

— С мебелью иль прежние хозяева всё увезли?

— Хрен они что вывезли — бежали без оглядки. А дом на аукционе покупал вместе со скарбом. Все выяснил вопросы?

— Один остался. В ножку стула закатал рулончик с баксами — поделим, если впустишь.

Мужик опасливо огляделся и понизил голос:

— Ты кто?

— Какая разница? Скажем, владелец прежний.

— Тот, главный бандюган? В бегах что ль?

— Нет, меня и не задерживали. Лежал в больнице, — сдёрнул с головы повязку. — Вот с этим.

Пузан присвистнул.

— Убедительно. Только зачем тебя впускать — я баксы сам найду.

— Понятие порядочности знакомо?

— С такими отморозками? У меня с ними Рэкс разбирается.

— И страха не имеешь?

— А ты попугай — ушло уж ваше время. Где братки твои теперь?

— Тебе много не потребуется — хватит дырочки одной.

Сунул руку за полу френча. Мужик, округлив глаза, попятился.

— Э, кончай, кончай. Что там у тебя?

— Убери пса, — говорю. — Открой калитку.

— Рэкс, — приказал хозяин, — место.

Ретировались оба к дому, а потом ротвейлер вернулся.

— Кому служим? — упрекнул беспринципную зверюгу.

Но времени на диалог не оставалось — с минуту на минуту могут примчаться стражи порядка. И я ретировался.

Видели бы как! Десяток шагов пройду, глаза открою, осмотрюсь на предмет курса, препятствий впереди и прочее, и дальше. Хорошо в престижном посёлке в послеполуденный час почти движений нет.

Топал прочь от бывшего своего, ставшего теперь недоступным дома, и думал, где укрыться от ментов, какие предпринять шаги. К Елене заглянуть? И ноги понесли к её квартире.

Не плохо понесли. Может, переживания последнего часа, как-то доминировали над физическим ущербом, может, привычка прямохождения стала вырабатываться, только шёл городскими улицами более уверенно, выбросив палку у первой многоэтажки. Перекрёстки переходил пешеходными переходами. Светофоры, а их всего-то четыре штуки на весь город, не заморачивали. Хотя бывали скоротечные замешательства, приступы, но без тошноты и головокружительных падений. Обопрусь рукой о стену (ограду, столб), постою, закрыв глаза минуточку-другую, и дальше.

Меня жалели сердобольные:

— Вам плохо? Может, скорую?

Но я так пальчиком им погрожу — спокойно, мол, без паники — и дальше.

Куда сложнее турне по городу дался мне подъём на второй этаж. Шаг на ступеньку — удар по мозжечку. Держусь за перила, лбом на них же, а подъездная лестница под ногами, будто канатная дорога над пропастью при ветре шквалистом.

Эх, пробитая моя головушка!

Но как ты, оказывается, чувствителен к перепадам высоты, организм без вестибулярного аппарата — каждые пятнадцать-двадцать сантиметров, будто многометровый полёт над бездной. И ведь действительно, вместе с головокружительной неустойчивостью, появился страх высоты. Хотя лететь тут, кувыркаясь, каких-нибудь двадцать ступеней.

Добрался, жму кнопку звонка. За дверью тишина — нет звуков кроме трелей. Ещё жму. Наконец....

— Уехала она, — голос за спиной. — Не сказала куда, сказала, что надолго.

Медленно всем корпусом поворачиваюсь — не дай Бог, вновь слететь с катушек.

В дверях напротив женщина в фартуке поверх домашнего халата.

— Ключи оставила — цветочки полевать.

— Что ж делать? — вслух себя спрашиваю.

— Не знаю, — женщина скрывается за дверью, скрипит ключом в своём замке.

Ну, конечно, не должно быть Лены дома, я сам же ей сказал: если не вернусь, ты скройся — эти люди свидетелей не любят оставлять....

Ну, что ж, молодчина — всё сделала, как я велел.

Спустился вниз не намного быстрее, чем поднимался. Присел на скамью. Куда теперь пойти .... бомжаре? Елены нет. Наташу с Катенькой, где разыскать? Не думаю, что и они в городе. Да и в таком-то состоянии скорее обузой буду им.