Анатолий Агарков - Как я стал Богом

— Наши проблемы оставь нам, и девочку в покое. Если это для тебя приемлемо, можешь изредка появляться здесь, общаться с дочерью, в противном случае потеряешь её навсегда.

Эти переговоры, более похожие на препирательства с угрозами, длились, длились. Надоели. Пора переходить к действиям. Инициатива за мной. Мне было указано на дверь, мне было отказано в правах на дочь. Ну, что ж....

— Билли, какие наши шансы?

— А никаких — они действительно могут исчезнуть в любую минуту и навсегда.

— И что делать?

— Терпение и такт, терпение и такт. Нельзя рубить с плеча в таких делах — ты даже дочь не освободил из-под их влияния.

И я пошёл на попятную.

— Хорошо, — сказал вождю прозрачных, — я уйду с острова, как только заживёт плечо.

Прозвучало, как отступление. Я уйду, как только заживёт плечо. Вот оно заживёт, и я уйду. Один уйду или всё-таки с Дианой — понимай, как хочешь.

Прозрачные люди решили, что один, и оставили меня в покое.

Ключица срослась дня за три. Раны от акульих зубов затянулись без рубцов на коже. Но я не торопился в обратный путь — нам хорошо было в эти дни втроём. Всякий раз, забравшись на мои колени и прильнув ухом к груди или щеке, юная дева углублялась в мою память, как интересное кино.

А я провоцировал:

— Ты хочешь увидеть всё это наяву? Обнявшись, болтать с сестрой. Посмотреть большие города, самодвижущиеся аппараты. Катиться на лыжах со снежной кручи. Играть в мяч со сверстниками. Покорять сердца молодых людей, выбрать одного единственного, влюбиться и воспарить с ним к небесам.

— Я и сейчас могу летать, — сказала Диана и тут же, выскользнув из моих рук, поднялась над кустами, парила в воздухе несколько минут без видимых усилий. Потом мягко опустилась ко мне на колени.

А я и рот забыл закрыть от удивления:

— Как это?

— Не знаю, — беспечно тряхнула кудрями Диана.

Спрятавшись от дочери в тропических зарослях, мы предавались с Электрой любовным утехам.

— Ты не боишься забеременеть, — спрашивал её.

— Я этого хочу.

— А вдруг эмбрион получится с моими наследственными признаками и станет причиной твоей гибели?

— Ты не позволишь хищникам растерзать меня.

— Ваши мужчины не спасли остальных женщин.

— Наши мужчины утратили основные мужские качества — зачинать и защищать. Они не умеют проливать кровь. Ты не такой. Ты можешь убить за любимого человека.

— Да, могу.

Жена, дочь — они любят меня, они верят мне, готовы за мной на край земли, но как невольницы послушны своему вожаку. Как разорвать эту родовую связь?

Билли подсказал идею и пособил своими связями — мне дали в управление толику Всемирного Разума.

— Собери народ, — попросил Электру. — Будет представление.

Впрочем, масштабы затеваемого не требовали зрительного зала — ареной служила лагуна, а она видна практически с любой возвышенности острова, ну и с берега, конечно.

— О-пля! — как заправский факир взмахнул руками.

В то же мгновение раскололись небеса, и на водную гладь упал торнадо. Нет, не страшный, всё ломающий смерч, а его ласковый брат — изящный вращающийся столб, который засасывал в воронку воду, поднимал её метров на тридцать и низвергал фонтаном. На его брызгах вспыхнула радуга.

— Как здорово! — Диана сорвалась с места, едва касаясь ступнями песка, устремилась к береговой черте. А потом прыгнула и легко взмыла к вершине фонтана. Она невесомо парила на его бутоне, ныряла в струи, пыталась поймать радугу — её звонкий смех далеко разносился над окрестностями.

Будто мановением волшебной палочки водная гладь вокруг фонтана вспучилась американскими горками, прохладными гейзерами. Белогривыми конями вспенились волны, понеслись по лагуне, как арене цирка — в карете моя ликующая дочь....

Водная феерия продолжалась до заката. Потом была ночь. Я лежал на берегу лагуны в объятиях Электры, Билли вырвал меня из других объятий — Морфея.

— Очнись, Создатель, Любовь Александровна хочет говорить.

— Что, дорогая? — моя мысль пронеслась через моря и океаны, горы и степи, на другой конец Земли.

— С Костей беда. — Люба всхлипнула. — Обозначь координаты, я пришлю за тобой летательный аппарат.

— Как это произошло?

Мы сидим с Любой в её кабинете Центра Космических Исследований. Она не спешит с ответом, всматривается в моё лицо. Глаза строгие и грустные, по щекам бегут слёзы. Сколько лет мы не виделись? Наверное, со времён Всемирного потопа. Да нет, чуть позднее — со дня похорон Даши. Эх, Гладышев, Гладышев, вечный скиталец. Такая женщина красу проплакала, тебя ожидаючи....

Нет, это я для красного словца загнул — Любовь Александровна не утратила былой красоты, изящества фигуры, утончённости манер премьер-леди, только добавился некий скорбный налёт. И, быть может, это впечатление остановило мой порыв к нежным объятиям....

Мы встретились в компьютерном зале ЦКИ. Сотни глаз, забыв о мониторах, устремились на нас. Космические тела и просторы в эти минуты были предоставлены самим себе — их исследователям невтерпёж было узнать, как, спустя годы разлуки, встретит своего Одиссея Пенелопа. Общественное любопытство сковывало, гвоздило к паркету, не давало воли чувствам.

— Здравствуй, Гладышев.

— Здравствуй, дорогая.

Люба шагнула ко мне, уткнулась в грудь. Осторожно взял в ладони её плечи. Мы не целовались к огорчению присутствующих. Постояли с минутку, привыкая, а потом прошли в её кабинет.

— Как это произошло?

Она не спешит с ответом.

— Ты.... возмужал. Волосы седые.... Глаза.... Глаза твои в морщинах. Нагулялся?

— Погулял, причины были — о них потом. Что с Костиком?

— Авария на околоземной орбите. Космический мусор пробил корпус спускаемого аппарата. Он потерял управление и упал в океан.

— Место падения зафиксировано?

— Да, но аппарат не сканируется. По всей вероятности опустился не на дно океана, а угодил прямиком в глубоководную впадину.

— Там она есть?

— Там она есть, — как эхо повторила Люба.

— Что предпринимается?

— К месту падения идёт поисково-спасательное судно.

— Сколько времени прошло?

— Вторые сутки как.

— Есть надежда?

— Разгерметизация аппарата произошла на орбите, и в кабину проник жуткий космический холод. Потом падение — аппарат превратился в раскалённую сковородку в плотных воздушных слоях. В довершение — океанская впадина, на дне которой невообразимое давление. Ни одно живое существо не в состоянии пережить подобные кошмары. Если только оптимизатор..... Понимаешь, оптимизатор Константина подаёт сигнал: "Я жив". Он говорит от имени человека: "Я жив".

— Хочешь сказать — это не возможно?

— Допускаю, что с экстремальными температурами оптимизатор может справиться и уберечь носителя. Но давление.... Это невозможно.