Стюарт Рассел - Совместимость. Как контролировать искусственный интеллект

Насколько бы эгоистичным ни представлялся человек, очевидно, в его природе есть некоторые принципы, заставляющие его интересоваться судьбой других и мыслить их счастье необходимым для него, хотя он ничего от него не получает, кроме удовольствия его наблюдать. Таковы жалость или сострадание, эмоции, которые мы испытываем при несчастье других, или наблюдая его, или получая очень живое о нем представление. То, что мы часто испытываем горе из-за горя других, в действительности слишком очевидно, чтобы требовать каких-либо доказательств.

В современной экономической терминологии забота о других обычно относится к категории альтруизма [303]. Теория альтруизма довольно хорошо разработана и оказывает существенное влияние, в том числе на налоговую политику. Следует отметить, что некоторые экономисты рассматривают альтруизм как еще одну форму эгоизма, призванную окружить дарителя «теплым сиянием» [304]. Безусловно, роботы должны быть осведомлены об этой возможности при интерпретации человеческого поведения, но на данный момент договоримся истолковывать сомнения в пользу людей и предположим, что они действительно пекутся о чужом благе.

Проще всего понять альтруизм, разделив предпочтения человека на два типа: связанные с собственным непосредственным благополучием и с благополучием других. (Наблюдаются значительные разногласия по поводу возможности четко их разделить, но я ими пренебрегу.) Непосредственное благополучие связано с качествами собственной жизни, такими как жилище, тепло, средства существования, безопасность и т. д., которые желательны сами по себе, а не в связи с качествами чужих жизней.

Чтобы уточнить это представление, предположим, что в мире живут только два человека, Алиса и Боб. Общая полезность для Алисы состоит из ее собственного непосредственного благополучия плюс результата перемножения некоторого коэффициента С АВна непосредственное благополучие Боба. Коэффициент заботы С АВпоказывает, насколько Алисе есть дело до Боба. Аналогично общая полезность для Боба состоит из его непосредственного благополучия плюс некий коэффициент заботы С ВА,умноженный на непосредственное благополучие Алисы [305]. Робби пытается помочь и Алисе, и Бобу, что означает, скажем, максимизацию суммы их двух полезностей. Таким образом, Робби должен уделять внимание не только индивидуальному благополучию обоих, но и тому, насколько каждого из них заботит благополучие другого [306].

Большое значение имеют коэффициенты заботы С АВи С ВА. Например, если С АВположителен, то Алиса «хорошая»: она становится более счастливой, если у Боба все благополучно. Чем больше значение положительного С АВ, тем более готова Алиса пожертвовать частью своего благополучия, чтобы помочь Бобу. Если С АВравен нулю, Алиса всецело эгоистична: если бы она смогла, то отняла бы любое количество ресурсов у Боба, даже оставив его нищим и голодным. Имея дело с эгоистичной Алисой и хорошим Бобом, утилитарный Робби, очевидно, станет защищать Боба от самых разорительных посягательств Алисы. Интересно, что в обычном случае в итоговом равенстве Боб имеет меньшее непосредственное благополучие, чем Алиса, но он может иметь большее совокупное счастье, поскольку заботится о ее благополучии. Казалось бы, решения Робби очень несправедливы, если Бобу в результате достается меньше непосредственного благополучия лишь потому, что он лучше Алисы: разве результат не возмутит его и не сделает несчастным? [307]Что ж, это возможно, но это была бы другая модель, включающая недовольство разницей благополучий. В нашей простой модели Боб будет удовлетворен результатом. Действительно, в равновесной ситуации он бы противился любой попытке перенаправить ресурсы от Алисы ему, потому что это уменьшило бы его совокупное счастье. Если вам это кажется совершенно нереалистичным, рассмотрите случай, когда Алиса является новорожденной дочерью Боба.

По-настоящему проблемной для Робби является ситуация, когда С АВотрицателен: в этом случае Алиса попросту отвратительна. Подобные предпочтения я описываю термином негативный альтруизм . Как в приведенном ранее примере с садисткой Гарриет, речь идет не о заурядной зависти и эгоистичности, когда Алиса рада урвать долю Боба, чтобы увеличить собственную. Негативный альтруизм означает, что единственным источником счастья для Алисы является уменьшение чужого благополучия, даже если ее собственное непосредственное благополучие при этом не меняется.

В статье, где вводилось понятие утилитаризма предпочтений, Харсаньи объясняет негативный альтруизм «садизмом, завистью, возмущением и злобностью» и утверждает, что ими следует пренебрегать при расчете общей суммы человеческой полезности в популяции:

Никакое доброе отношение к индивиду Х не может наложить на меня нравственное обязательство помогать ему в причинении вреда третьей личности, индивиду Y.

Похоже, это область, в которой разработчикам интеллектуальных машин целесообразно, скажем так, надавить спасительным пальцем на нужную чашу весов.

К сожалению, негативный альтруизм намного более распространен, чем кажется. Он возникает чаще не из садизма и злобности [308], а из зависти и возмущения и обратной им эмоции, которую я называю гордыней (за отсутствием лучшего обозначения). Если Боб завидует Алисе, то становится несчастным из-за разницы между благополучием Алисы и собственным; чем больше разница, тем он несчастнее. Напротив, если Алиса гордится своим превосходством над Бобом, то для нее становится источником счастья тот факт, что она стоит выше него. Легко доказать, что в математическом смысле гордыня и зависть действуют примерно так же, как садизм; они заставляют Алису и Боба испытывать счастье исключительно за счет снижения благополучия друг друга, поскольку уменьшение благополучия Боба увеличивает гордыню Алисы, а уменьшение благополучия Алисы уменьшает зависть Боба [309].

Джеффри Сакс, знаменитый специалист по экономике развития, однажды рассказал мне историю, иллюстрирующую силу подобных предпочтений в мышлении людей. Он был в Бангладеш вскоре после масштабного наводнения, разорившего один из регионов страны, и разговаривал с фермером, потерявшим дом, поля, весь скот и одного из детей: «Мне очень жаль, вы, конечно, в страшном горе». «Ничего подобного, — ответил фермер. — Я прямо-таки счастлив, ведь мой проклятый сосед лишился еще и жены и всех детей!»

Экономический анализ гордыни и зависти — особенно в контексте социального положения и статусного потребления — вышел на первый план в работе американского социолога Торстейна Веблена, издавшего в 1899 г. книгу «Теория праздного класса», в которой раскрываются разрушительные следствия подобного отношения [310], В 1977 г. британский экономист Фред Хирш издал «Социальные пределы роста» [311], где ввел понятие статусного товара . Статусным товаром может быть все что угодно — машина, дом, олимпийская медаль, образование, доход или определенный акцент, — что получает свою воспринимаемую ценность не только из присущих выгод, но и из относительных свойств, в том числе малого количества или превосходства по отношению к кому-то другому. Погоня за статусными товарами, побуждаемая гордыней и завистью, имеет характер игры с нулевой суммой, иными словами, Алиса не может улучшить свое относительное положение, не ухудшив относительное положение Боба, и наоборот. (Это, очевидно, не мешает тратить на эту погоню огромные суммы.) Статусные товары получили повсеместное распространение в современной жизни, и машинам придется понять их общую значимость в предпочтениях индивидов. Более того, специалисты по теории социальной идентичности предполагают, что членство в группе и принадлежность к ней, а также статус всей группы относительно других групп являются принципиально важными составляющими самоуважения человека [312]. Итак, трудно понять поведение человека без понимания того, как индивиды воспринимают самих себя как членов групп — будь то биологического вида, населения страны, этнической группы, политической партии, профессионального круга, семьи или болельщика определенной футбольной команды.