Владислав Савин - Взлет Андромеды

Товарищи из Легпрома пытались даже жаловаться на нас Правительству — и были одернуты, с самых высот. Поскольку, как мне рассказала Анна, товарищ Пономаренко (а то и сам Сталин), рассматривая фотографию иной истории, французские манекенщицы "от Диора" на улице Москвы, изрек, "идеологическая диверсия". И что конечно, нельзя рассчитывать, что все советские женщины станут выглядеть, как эти мадмуазели (одетые явно напоказ), но вполне можно — чтобы для наших советских людей это не казалось чем-то необычным и заграничным. Ну и бесспорно, сыграли свою роль "особые отношения" девушек из "РИМа" с Конторой Пономаренко, и соображения советско-итальянской дружбы, и даже тот факт, что одеваться у нас стало "статусным" для жен и дочерей высокопоставленных товарищей, а также богемы.

Именно жен — мужчины, как я сказала, пока предпочитают носить "от Легпрома". Что ж, "лучшее украшение для любого синьора, это красивая и нарядная синьорита рядом". И "РИМ" готовит "космическую" мужскую коллекцию, которая будет показана осенью, когда "Туманность Андромеды" полностью выйдет хотя бы в журнальном варианте (а еще Пономаренко намекал, что Спутник в этом году полетит — но о том пока промолчу). Ну а "статусность" — что ж, люди нигде и никогда не будут абсолютно равными во всем. И наш РИМ достаточно демократичен — билеты на показы мод продаются свободно, цены на наши заказы вовсе не заоблачные, сшить у нас платье или пальто вполне может себе позволить супруга советского инженера, учителя, врача, а если самой шить по выкройкам, то обойдется даже чуть дешевле, чем покупать готовое "от Легпрома", при гораздо лучшем качестве. Интересно, что поскольку у нас изначально предполагалось направление "шей сама", с учетом, что в мастерстве обращения с машинкой на одного виртуоза несколько посредственностей — то отдавалось предпочтение моделям свободных, "летящих" форм (ну и мой личный вкус тоже — никогда не надену стесняющее движения) — а в результате накидки вместо пальто (их намного проще кроить и шить) стали "статусным" отличием тех, кто не обременяет себя тасканием сумок с продуктами (по крайней мере, я наблюдаю это на московских улицах). Впрочем, и плащи от дождя (в летней коллекции) часто в виде накидок с капюшонами, которые нередко надевают даже поверх пальто, весной и осенью (как заметил мой муж, "заняли нишу, что у нас прозрачные пластиковые дождевики"), ткани "болонья" еще нет, но тонкий шелк с пропиткой отчасти ее заменяет.

Я сидела за столом в президиуме (сбоку от сцены-подиума, чтобы зрителям не мешать) и смотрела на наших девушек, демонстрирующих наряды. За окном было мартовское серое небо, с тротуаров еще не сошел снег — а здесь господствовали яркие весенние цвета. Платья нашего "фирменного" фасона — тонкая талия, пышная юбка — то, что в иной истории звалось "стилем пятидесятых". А ведь даже по фильмам из будущего, какие я смотрела, там в этом стиле одевались далеко не все, было много и других фасонов, но отчего маркой эпохи в моде стало именно это? Оттого, что наша память так устроена, что сохраняет лучшее, а неприметная серость уносится в забвение — как замечено у Ефремова в "Лезвии бритвы" (за точность цитаты не ручаюсь, но суть передаю верно). И даже больше — часть нарядов представляемой сегодня коллекции имели сходство с теми, что носили когда-то наши прапрабабушки, на старинных портретах.

Летом прошлого года я снималась в кино. Фильм про "перестройку" на основе русской классики. По роману Тургенева "Накануне".Я смотрела обе экранизации иной истории, 1959 и 1985 года. Первая мне понравилась больше — лиричностью, музыкой, да и актриса на мой взгляд, больше в образ попала. То, что делаем мы здесь — не будет похоже ни на один из них, хотя возьмет их лучшие черты. Как это нам удалось — судить зрителю.

По словам товарищей с "Воронежа" вполне можно было перенести действие в год 1980й. Стахов, отец Елены — номенклатура среднего звена. Шубин и Берсенев — интеллегенты, ищущие ответы на вечные российские вопросы "что делать" и "кто виноват". Курнатовский — пробивной и перспективный второй секретарь, скоро станет первым. Зоя, обычная советская студентка, "замуж хочу, чтоб семья, дети и дом полная чаша". Инсаров, это революционер-барбудос из какой-нибудь борящейся за свободу страны, приехал в СССР учиться. Ну а Елена, это дочка высокопоставленного товарища, кто не омещанилась, а искренне тяготится скукой застоя и ищет высшую цель жизни.

И наверное бы, вышел неплохой фильм? Однако, как заметил Пономаренко, у нас пока не застой, и дай бог чтоб его не было. К тому же я мечтала сыграть именно классическую героиню. Так что у нас время действия, в соответствии с автором, 1853 год. Последнее мирное лето — Россия еще овеяна тенью победы над Наполеоном, почивая на лаврах иного застоя (и ведь интервал такой же, чуть меньше сорока лет). Вот-вот начнется гроза — в итоге, проигранная война, и перемены в обществе, свобода капитализма вместо "командно-административной системы" Николая Первого — а пока, люди рассуждают о смысле бытия, никуда не спеша, им кажется, что все будет длиться вечно. Дворянские гнезда, вишневые сады — последние годы мирного застоя, "засыпает синий Зурбаган, а за горизонтом ураган" (образ восьмидесятых из того СССР).

Отец Елены, бывший боевой офицер, герой войны 1812 года, в молодости — как поручик Ржевский из "Гусарской баллады" (здесь еще не снят, но собираются). Выйдя в отставку, в душе остается тем же рубакой-гусаром, "там было настоящее, а тут, просто существование". Потому пьянки, карты, любовница-немка — к чему стремиться и о чем жалеть? Но именно послушав то, что осталось в его мечтах, он в конце отпускает дочь с Инсаровым — не свою слабость показав, а увидев, что она нашла в жизни настоящее, чего сам он уже не увидит никогда.

Шубин, Берсенев — прожигатели жизни? Но зачем тогда первому наука, а второму, ваяние? Они тоже ищут (может, и не осознавая), как сделать то, что оценю не один я, за что меня будут любить. Путь хорош — но требует воли, самоотречения (чего например, у Шубина нет — раз он образование бросил). И лично творцу подходит — а той, кто стала бы ему не просто женой, а близкой по духу, по цели?

Курнатовский — изображен типичным американцем, "нравственно то, что успешно" и успех это и есть высшая Цель, к которому можно и должно идти по трупам, по головам. Мне показалось, что у Тургенева он скорее "немцем" показан, для которого орднунг это высшая добродетель, а "я следую порядку", это костыль во всех моральных обстоятельствах. Но утвердили так, на злобу дня.

Мать Елены — видит свою Цель в служении семье. Как сейчас офицерские жены, быть крепким тылом. Ради этого прощает мужу измены, и обеспечивает порядок в доме, не покладая рук. За собой следит, поскольку так принято, не может жена дворянина Стахова выглядеть замарашкой — но страсти к нарядам у нее нет.