Огнев Лаврентий Даниилович - [не]лишняя дружба (Рабочее название)

— Я и не знал, что у вас все так серьезно поставлено. В других городах часто даже пожарные бригады сугубо добровольные, не профессиональные.

— У русских людей взаимопомощь сильно развита, не удивительно.

— Ну не знаю, сейчас за ленточкой норма пройти мимо упашего человека, сбежать с места аварии, если сбил кого-то или проигнорировать мольбу о спасении.

— Как сейчас, не знаю — я тут уже лет восемь, когда уходил из той Одессы, не было такой пакости. Если с тобой беда, всегда на помощь приходили. Жаль слышать это.

— Это точно. Даже здесь, где никто никому ничего не должен, в беде не бросают, а своих особенно!

— Да. Так что, если увидишь здесь пожарный 'Зил-130', знай — это наш Дядя Слава. Такая машина только у него, остальные пожарки — трехоски, на основе сто тридцать первого или сто пятьдесят седьмого, 'Захара'.

— Буду знать!

— Будь уверен, увидишь — сразу поймешь, что это он. Машина уникальная.

Мы еще долго обсуждали спасательные дела, потом переключились на самолеты, а потом Глори нас оборвала.

— Мужчины, у нас есть и другие темы для разговора. Мы с Виталом таки молодожены! Не хочешь нас поздравить?

26 число 4 месяца 24 года, 25 часов 10 минут, Алабама-сити, дом семьи Дженсен

'Свит хоум Алабама! Уеэ зе скай а со блю!'

Да, следующей нашей остановкой стал Алабама-Сити. Почему бы не навестить еще одного друга — мисс Эмили Дженсен. Пока еще мисс, но что-то мне подсказывает, что это ненадолго. Я предусмотрительно дал ей телеграмму, сообщил, что прилетим в гости, так что на аэродроме нас встречали. Эмили все еще ходит с палочкой, тем сильнее было ее удивление, когда Глори с ангельским выражением лица похвасталась, что сама вела самолет от взлета в Одессе до посадки на аэродроме имени Ван Занта в Алабаме. Оказывается, страсть к полетам передается воздушно-капельно-волновым способом — стоило моей возлюбленной рассказать пару историй, как Эмили уже уговаривала меня устроить воздушные покатушки. А теперь, по их завершении, страстно возжелать обзавестись собственным легким самолетом и научиться летать. Охота сразу перестала быть интересной для нее — мне кажется, теперь она готова променять свой Ли-Энфилд на возможность посидеть в кресле пилота хотя бы полчаса.

Впрочем, ей повезло. Сам я не готов взять еще одного ученика — самому нужно еще опыта набираться, но родители Эмили согласились отправить дочку учиться в летное училище, в Демидовск — что угодно, лишь бы дочка снова была счастлива, все же после травмы многие занятия стали ей недоступны, Эмили снова начинает скучать. Искренне надеюсь, что у нее получится поступить и негнущееся колено не посчитают помехой полетам. А отбор, как я слышал, очень строгий, даже для тех, кто будет учиться за деньги.

А теперь — вечеринка. Веселая, разгульная, гостеприимная. Кроме Эмили, мы тут никого не знаем, а все нас поздравляют с началом семейной жизни — для жителей юга Америки семья всегда была одной из важнейших жизненных ценностей. Завтрашний день проведем здесь, за штурвал садиться не будем — можно и не отказываться от угощения и пропустить пару кружек темного пива. И, конечно, почему бы и не спеть вместе со всеми 'Sweet home Alabama'!

28 число 4 месяца 24 года, 16 часов 05 минут, небо над Техасом

Сегодня моя очередь вести самолет, но я успешно свалил эту приятную обязанность на автопилот. Сегодня у нас по плану дальний перелет: Алабама-сити — Нью-Галвестон, почти полторы тысячи километров. Глори отдыхает в правом кресле — она очень подружилась с коленонепреклоненной Эмили, так что вчера они весь день провели вместе — сначала гоняли на пикапе по ферме Дженсенов, а потом до поздней ночи проводили время в местном клубе — была какая-то сугубо девичья дискотека, меня даже не позвали.

Несмотря на автопилот, усталость накапливается. Так далеко за один раз мы еще не летали. Передаю управление миссис Кисевич-Дункан, но отдохнуть даже полчаса не удается: из радиостанции сквозь помехи раздается тревожный голос.

— Мэйдэй! Мэйдэй! Всем судам! Передает шхуна 'Мэри Сью', срочно нужна помощь, крен двадцать пять градусов, нарастает. Есть раненые. Передаю координаты...

— Здесь 'Одинокая звезда', идем на помощь, будем через два часа.

— Здесь 'Единорог', ожидайте, мы в тридцати милях от вас!

— Здесь 'Глория', мы в двадцати минутах полета от вас. Сколько человек на борту?

— Девять человек, раненых как минимум двое.

— Сможем принять всех. Увидите гидросамолет, запустите сигнальную ракету.

— Приняли. Сделаем.

— Держитесь.

Мы как раз подлетаем к Заливу, собирались проходить на Корпус-Кристи и идти дальше над побережьем к Нью-Галвестону, вместо этого уходим мористее на пятьдесят пять миль курсом стодевяносто. Топлива в баках достаточно для того, чтобы после снятия моряков с терпящего бедствие судна долететь до любого из ближайших городов — знакомого нам Корпус-Кристи или планируемого для посещения Нью-Галвестона.

От этих мыслей отвлекла снова ожившая радиостанция.

— Здесь 'Мэри Сью', у микрофона капитан Уильям Холмсбрук. Часть команды сумела сойти на надувной плот, пожалуйста, найдите их. Связи на плоту нет. Мой брат, кок Джеймс Холмсбрук погиб, мы с механиком Джейкобом Адамсом пока еще в рубке. 'Мэри Сью' лежит на боку, мы медленно погружаемся. Передайте всем, кто нас знает, что мы их любим. А еще, передайте этому...пшшшш — связь начинает прерываться, — банку Ордена, что...пшшш... в гробу я их, ...пшшш...уродов видал! Пшшш.... пшшш.... Прощайте, мы рискнем...пшшш...браться на плот. Прощай, 'Мэри Сью'!

Нам остается лететь еще около десяти минут, а море наверняка уже поглотило невезучую шхуну...

Если на высоте ветер был, то здесь, внизу мертвый штиль. Погода 'чудесная' — на небе ни облачка, волнения нет — проклятое 'зеркало'. А на зеркале маленькая оранжевая точечка — спасательный плот. Подлетаем ближе. С плота машут руками полураздетые мокрые люди. Запускают красную ракету, таки сохранилась она в оснащении плота. Делаю круг и начинаю заход на посадку, временно теряю из виду плот — садиться будет нелегко, придется использовать 'спецэффекты'. Глори убеждается, что плот чуть правее по курсу, теперь я могу безопасно выпустить очередь из бортового пулемета, не боясь попасть в людей.

Дальше посадка прошла спокойно, уже на воде мы развернулись и тихим ходом подошли поближе к плотику. Проверяю верный 'Кольт', береженного Бог бережет, и отправляюсь принимать горе-рыбаков. Впрочем, мои опасения напрасны — у спасенных нет даже сапог на ногах и большей части одежды, из оружия — только один нож для резки каната. На плоту — шестеро, из них один уже не подает признаков жизни, лежит с разбитой головой и страшной раной на животе и не шевелится. Четверо вроде, трое мужчин и девушка, с виду в порядке, только у девушки истерика. Последний, шестой, громко матерится, но не двигается, из раны на лбу идет кровь и заливает лицо.