Радзивилл Ежи - Всадники черных лун

Здание оказалось несоизмеримо больше внутри, чем можно было бы подумать, глядя на него снаружи. Не коридоры — целые просторные улицы высотой в два этажа с бегущими куда-то лентами пола, на котором двигались в разные стороны десятки, сотни людей.

В воздухе висели незнакомые запахи, Этли слышала обрывки разговоров, смех и множество иных, часто очень странных звуков, спеша по одной из движущихся лент за размашисто шагающей Эрной. Люди кланялись, кивали, махали демонессе руками — все встречные знали ее и каждый на свой лад приветствовал.

Эрна отвечала коротким покачиванием головы, с ее губ не сходила улыбка. Фигура демонессы излучала уверенную, спокойную целеустремленность. Разговоры при ее приближении смолкали и возобновлялись где-то за ее спиной, но иначе — негромко и с другими интонациями. Этли поняла, что говорили об Эрне. Неожиданно здание закончилось, и лента зашелестела по ухоженному парку, накрытому огромным прозрачным куполом. Здесь на ветвях деревьев пели странные птицы, и мелкие зверьки занимались в траве своими загадочными делами, не обращая на людей никакого внимания. Впереди, над деревьями возвышалась белая, необыкновенно высокая башня, упираясь своей верхушкой в купол. Эрна указала на нее и пояснила:

— Вот здесь лечили Рика. Это апартаменты Первого Хирурга, величайшего врача этого мира. Скоро ты увидишь его. Ты еще не устала?

— Нет, — выдохнула Этли, — Все так необычно... Но я не боюсь.

— Молодец, — улыбнулась Эрна, кивая группе синеоких огненноволосых существ, простирающих к ней то ли бескостные руки, то ли щупальца с венчиками пальцев.

— Кто это? — спросила Этли, глядя на удаляющихся нелюдей. Эрна рассмеялась.

— Что, непривычно выглядят? Это варнаки. Они совершенно удивительные мастера. Эн Ди приволок их детьми, и они тут прижились. Потрясающие механики и художники. Хотя иногда совершенно невоспитанны. Если им приходит в голову, что какой-то механизм работает неправильно, то они все бросают и начинают с ним возиться, пока не отладят. Иногда это очень неудобно. У нас работает много нелюдей. Некоторых я приглашала сама, а бывает и так, что после выздоровления существо не хочет никуда уезжать и остается помогать докторам. Кстати, нижний холл апартаментов Первого Хирурга расписан фресками варнаков, сейчас увидишь, как они рисуют, когда захотят.

Огромная башня уже нависала над ними, поглощая полукругом входа шелестящую ленту. В зеленоватом свете Этли сошла следом за демонессой с бегущей дорожки и огляделась. Высотой вдвое против привычного, круглое, почти безлюдное помещение было расписано изображениями людей и нелюдей, как бы окружающих огромного, благообразного седобородого старика с добрым взглядом маленьких глаз из-под косматых бровей. Старик в свободном синем складчатом одеянии сидел, расслабленно положив на колени большие, некрасивые узловатые руки труженика и улыбался входящим в холл. Он казался живым, мудрым и чересчур усталым, чтобы пошевелиться, очень добрым волшебником, присевшим на миг отдохнуть.

— Он в самом деле такой большой? — спросила Этли.

Эрна засмеялась:

— Ну что ты! Вовсе нет.

— Очень красиво. Он как живой. Кажется, вот-вот пошевелится и что-то скажет. А почему там нет тебя, Эрна?

— Они хотели нарисовать, но я им запретила. Меня и так каждая собака знает. Впрочем, Науму Максовичу свой портрет не нравится. Однако он нравится мне, и портрет оставили. Но нам пора. Идем же, — сказала Эрна, к стене, где под фресками располагался ряд кругов с какими-то надписями в каждом.

Эрна, не глядя, направилась в крайний, взяв Этли под руку. Они ступили в очерченное пространство, и снова все вокруг изменилось — теперь они шли по широкому цвета зеленой листвы коридору, с ярко — желтым полом и синим полукруглым потолком. По обе стороны проплывали назад прямоугольные двери. Этли обнаружила, что здесь на каждой из дверей прикреплена табличка с надписью и ниже — квадратик с какой-нибудь разноцветной картинкой. Коридор был совсем безлюден и тих. Эрна остановилась перед дверью, где прикрепленный под надписью квадратик представлял высунувшего красный язык забавного зверя, похожего на харраша. Сказала негромко:

— Сейчас мы находимся в детских палатах. За этой дверью лежит та девочка, которая не хочет жить. Она тоже ахайка, понимаешь? Девочка сейчас не совсем в своем уме, и тебе может потребоваться все твое терпение, все без остатка, чтобы отвечать добром на зло, заботой на грубость.

Эрна выдержала паузу. Мягко, но внушительно закончила:

— Ей очень нужна помощь доброго, терпеливого человека. Но она в этом совершенно не хочет признаться. Даже самой себе. А мне тоже нужна такая помощь для нее. Именно от тебя и ради тебя, ради вас обоих. Тебе будет тяжело, очень тяжело! Подумай. Еще не поздно отказаться.

Такого принцесса никак не ожидала. Она прикусила губу, думая: "От меня хотят добра и терпения. От меня хотят помощи несчастным. Разве это может быть дурно? Разве Рик ищет выгод, делая добро? Я буду благородной. То есть я и так благородна по рождению. Пора, видно, доказать себе, что не только по рождению. Давно ли я желала радовать других? Вот и случай представился."

Этли сжала в кармане своего платья игрушечного харраша и отважно кивнула:

— В этом нет зла. Я буду ухаживать за ней, раз нужно.

Эрна улыбнулась, внезапно обняла принцессу и поцеловала в лоб. Прошептала:

— Благословляю тебя, дитя, на подвиг терпения и самоотверженности. Иди же, твори добро.

И исчезла. Этли осталась совсем одна в пустом коридоре, и ее голос беспомощно затих в неведомых глубинах башни:

— Эрна?

Все воодушевление куда-то пропало, сменившись одиночеством и страхом.

Этли стояла у двери, не решаясь войти. Потом кончики пальцев снова коснулись неказистой игрушки. От нее словно шла спокойная уверенность. Этли ощутила, как ее страх сменился совсем иным чувством. Она не сразу нашла ему название, но толкнула дверь и вошла в небольшое белое помещение с двумя невысокими прямоугольными кроватями, разделенными проходом от окна к двери. Под окном — небольшой стол, на котором светильник в стеклянном плафоне и глубокое глиняное блюдо с непривычного вида, но внешне аппетитными фруктами.

По левую руку койку занимала лежащая ногами к окну зеленоволосая девочка, почти ровесница, в просторных штанах и куртке. Она не пошевелилась, когда Этли закрыла за собой дверь. Пройдя к окну, Этли с любопытством заглянула в лицо лежащей. Принцесса уже решила было, что ее подопечная спит, когда ахайка открыла глаза. В них было столько боли и ненависти, что Этли попятилась на полшага и уперлась спиной в стол. Ненависть сменилась удивлением. Плотно сжатые губы разомкнулись, и тонкий, с сильным хаонским выговором голос с непонятным девушке ядом осведомился: