Радзивилл Ежи - Гении неба

Корабль, немного похожий на переднюю, обрезанную по крылья, половину американского "боинга", покорно потянулся к капсуле, вяло пытаясь противодействовать теряющими силу струями ионных двигателей. Его движки сдохли на глазах, испуская вялый дымок вместо могучих факелов плазмы. Капсула притянула вплотную превосходящий ее по размерам корабль, и мы услышали голос Валькирии:

— Порядок, Юри. Их тут двое, провожу анализы, — и после небольшой заминки, — Анализы закончены. Можно брать на борт.

Внушительно поблескивая новоприобретенной наградой, Юри милостиво кивнула, разглядывая появившиеся в визоре две фигуры в белых неудобных скафандрах. Махнула рукой:

— Правого сажай в колымагу и дай ей хорошего пинка, чтобы дотянула до их базы, а левого освободи от излишеств и передай сюда. Это все, кагал и визор не нужны, — почесала затылок, нахмурилась, — Драйвер, приготовь оптический генератор, мощность — одна миллионная от максимума, наводись в... — продиктовала серию цифр, — и передай их кодом на чарранском: "Не путайтесь под ногами. Если вы так желаете моего посещения, то оно состоится через стандартную долю цикла. Ваша служащая взята на борт временно в качестве домашнего животного. Вести с вами военные действия ниже моего достоинства. Ответ не требуется." Что там еще? Ах да, подпись: "Адмирал Флотов Его Лучезарности Владыки Бразелона Ее Высокопревосходительство Звездный Капитан Юри".

Истребители двигались уже совсем вяло. Я кивнул на них:

— Чего это они, ведь команда не могла пройти мгновенно?

— Ах, ты об этом? Ну, все просто — мы нейтрализовали их корабль управления, — фыркнула Юри, — Лучше оцени нашу находку.

В Драйвере обозначилось новое действующее лицо — женщина. Опять женщина, но в отличие от предыдущего трофея новенькая была дьявольски красива, хотя и старовата на мой вкус — по земным меркам я дал бы ей лет двадцать пять. Она пыталась освободиться из невидимых захватов Драйвера.

— Хмм! — отреагировал я, с интересом наблюдая, как гостья бьется в энергетических путах, — Пожалуй не помешает транслятор.

Юри смешно сморщилась и потянула носом:

— Ффа! У них такой простой язык, что психополе не потребует подстройки. Она уже все понимает. Как тебе мое Домашнее Животное, капитан? Нравится? Могу как-нибудь дать поиграть. На пару дней. При условии, что не затрахаешь до смерти.

— Ну уж... — пробормотал я.

— Кажется, мой вариант куда привлекательнее? — невинным тоном спросила девочка.

Я глубоко вздохнул и возвел очи вверх. Бог ты мой, если бы это сказал Дэвид! Но когда подобное говорит малявка Юри, которую из-за стола с трудом видно... Нет, мне это не все равно.

Тут же столкнулся с ледяным взглядом девочки. Беда с этими телепатами, ведь от них не спрячешь мысли. Юри процедила сквозь зубы:

— Конечно, я могу наглотаться стимуляторов роста. Или просто приказать тебе не обращать внимания на мой возраст. Но я играю честно, капитан, и не заслуживаю такого отношения. Если ты такой чистенький, то нечего было лезть в наше дерьмо, а то еще запачкаешься!

Воцарилось молчание. Юри сердито сопела, я досадливо морщился, две дамы поглядывали на нас. Юри явно колебалась — развить ли тему или оборвать начатое недоговоренным. Глянула исподлобья на меня. Я вопросительно поднял бровь. Юри тяжко вздохнула:

— Когда-то в одном неприметном мире жил человек. И он писал маленькие книги. Не истории, только мысли, которые приходили ему в голову. И однажды он, не видя и миллионной доли своего маленького мирка, написал такое: "Не полон ли мир ужасов, которых мы совершенно не знаем? Не оттого ли у нас нет цельного видения мира, что его не вынесет ни ум, ни сердце человека?" Это высказывание тебе не знакомо?

— Я читал это, — кивнул я, — И меня поразила его мысль. Это русский философ, как же его... А, Розанов! Он умер от голода лет за шестьдесят до моего рождения.

— Такое часто случается с философами, — кивнула Юри, — Но мне пора за работу. Касательно ужасов. Эй ты, ко мне!

Драйвер буквально протащил упирающуюся пленницу к столу. Юри почернела, лицо напоминало окраской остывающую вулканическую лаву, волосы переливались оттенками огня. Не достающая мне до пояса, она излучала сейчас что-то настолько гнетущее, что даже сидящим вне поля действия мне и Светке стало дурно. Юри неотрывно смотрела чарранке в лицо. Женщину прошиб пот, и им остро запахло в Драйвере. У пленницы не осталось сил на физическое сопротивление, она замерла, с искаженным ужасом лицом пытаясь противостоять чудовищному прессу чужой воли. Затем мышцы чарранки напряглись, тело задрожало, как будто удерживало непосильную тяжесть. Ноги вдруг подкосились, и она упала на колени. Чарранка слабела, а Юри гнула, давила вниз, к полу, сильнее и сильнее, и самое страшное в молчаливом поединке было то, что девочка почти не напрягалась. Женщина раскачивалась из стороны в сторону, сдавливая виски руками, и спина ее заметно сгибалась, пока голова не уткнулась в обувь Юри. Я резко отвернулся, заметив, что Светка повторила мое движение.

— Сюда смотреть! — рявкнула Юри. Несмотря на все сопротивление, моя трещащая позвонками шеи голова повернулась. Пленница лизала подошвы ног девочки. Юри мельком глянула на Светку:

— Хочешь такого сахару? Делай то, что я скажу, а то с тобой будут вещи похуже. Эн Ди, поставить ее на стриптиз?

— Оставь ее в покое, да сотри из памяти все это, — хрипло взмолился я, — Чем она провинилась?

— Так уж и быть, — буркнула Юри, — Чистоплюй. Заруби на своем носу — здесь игра без правил, и благодари богов, что я на твоей стороне. И не зли меня понапрасну.

Я выдержал ее взгляд. Интонации меня взбесили:

— Что же, может и меня удостоишь той же чести? Или просто сожжешь мой мозг?

Юри с трудом погасила хищный блеск глаз, одним движением подбородка отшвырнула пленницу на прежнее место, повернулась ко мне, виновато моргая:

— Прости, капитан! Ты ж меня знаешь, я не умею мгновенно переключаться. Инерция психики. Прости, пожалуйста.

— Будет тебе, — покачал я головой, — Выжимаешь из нас противоестественное, да чего уж там. Я же знаю, что ты никогда не причинишь мне вред. Ты же мой консенсор.

— Да, — коротко кивнула Юри, — Я твой консенсор.

Телепат не может причинить другому вред только тогда, когда он связян с человеком постоянной консенсорной нитью, нитью сочувствования, когда он ощущает то же, что этот человек. Любой вред бьет по телепату вдвое. Это единственный случай, когда телепат бессилен. И мы с Юри прекрасно знали это. Зачем же она угрожала мне? Я хмыкнул: скорей всего, простая ревность. Чтобы я не вздумал всерьез увлечься сильной, породистой чарранкой. Вот только... Вряд ли Юри проделала все это с расчетом. Скорее всего — под действием минутного настроения, в порыве ревности. Ведь она смотрела на чарранку моими глазами. И моими же глазами видела себя. И сравнение было явно не в пользу Юри. Жаль, что я все это понимал тогда только умом. Умом, но не сердцем.