Радзивилл Ежи - Гении неба

(Много позже мне, конечно, стало известно, что Валькирия сохранила специфические способности Юри. Она не могла поступиться нашей безопасностью.Жаль, что я не знал тогда об этом. С Юри же корабли взяли жуткую клятву, что пока в ее способностях не будет ОСТРОЙ необходимости, о них, то есть о их наличии, никто на дух не догадается.)

Как раз к этому моменту мы все обнаружили, что проголодались. И с похвальным усердием стали подкрепляться. Вообще, надо заметить, что обеденный стол тогда стал для нас не стоько местом для приема пищи, сколько тем, что собирало и объединяло всех таких разных нас. Чем-то вроде клуба. И сегодня в честь укрощения нашего "ежедневного землятресеньица" атмосфера за столом для нас с Эвой стала особенно приятной. Она даже стала улыбаться, мои рефлексы немедленно отреагировали на это и все стало "чудесно". Главным образом оттого, что ее холодок отчуждения стал таять. Я ощутил, что Эва почувствовала себя членом нашей команды. Что она смотрит на меня не совсем и равнодушно. И что мне нравится ее низкий, с хрипотцой, как у джазовых певичек, голос. И ее волосы были постоянного каштанового цвета и не изменяли оттенки каждые пять минут. И даже ее безобразный, бесформенный комбинезон не мог скрыть ее потрясающей фигуры.

Иногда мы кидали тревожные взгляды на пришипившуюся Юри, но она вела себя поразительно тихо, за что лично я был ей очень благодарен.

И самое главное — меня не прослушивали!

Я расслабился, Эва, как я заметил — тоже. И, значит...

Тем временем мы подкрепились. Ощущая приятное тепло и видя через видеоскремблер растущие цифры моей энергетики, я завел благодушные разговоры о том о сем и ни о чем. Драйвер уже подал на стол фруктовый дессерт, соки, чай и, конечно, кофе. Эва после двух чаш бразелонского оправилась от былых волнений и смогла поддерживать разговор:

— Капитан, скажите, а где мы сейчас находимся? Или правильнее будет сказать "когда"?

— В любом случае ты не ошиблась. Это тридцать седьмая от факториала вселенная, или по простому, левое время тридцать семь, — подсказал Драйвер, — довольно далеко зашли. Но, по моим и Валькирии расчетам, этот Круг Времен очень велик. Вот, посмотри на голографическую модель Мироздания.

Перед нами высветилась модель, напоминающая нанизанные на плоскость кольца сосисок. Ярко мерцающая звездочка отмечала, как я догадался, наше текущее место.

— Круг, каквы сами можете видеть, очень велик, — прокомментировал Драйвер, — Не знаю точное количество Вечностей, или иначе говоря, Времен в нем, но самым подходящим словом будет "много". Может быть, нам придется обходить его даже не месяц и не два.

— Какой сегодня замечательный день! — сказал я, глядя на Эву.

— Чем это? — не выдержала Юри.

— Не знаю, чем именно, — сказал я, вроде бы отвечая Юри, но глядя на Эву, — Просто так чувствуется. С тобой каждый день — замечательный.

— Не ты ли как-то к случаю говорил, что нет хуже, чем ждать да догонять? — хмуро проговорила Юри, — Ну а мы сейчас этим вот и занимаемся: ждем информацию да догоняем позапрошлый год. И поскольку я не работаю — вся надежа на вас с Драйвером да Валькирией.

— Так-то оно так, но у меня нет инфо... — сказал я. Юри недовольно проворчала:

— ПОКА нет, но кто знает...

— Поскольку вы говорите при мне, — сказала Эва, — То я могу сказать, что ровно ничего не понимаю.

— А, не стоит это понимать, — поморщилась Юри, — Лишние морщины появятся. То есть у тебя их нет, и если появятся...

Чашечка Эвы со стуком опустилась на стол.

— Бессовестная! Немедленно извинись за свое свинство! — повысил я голос.

— Но она смертная! — Юри вскинула на меня глаза и осеклась.

— Но и ты тоже! Извинись немедленно! Я же не попрекаю тебя и Эву этим? И потом, как ты сама изволила подметить, она старше.

Долгую минуту Юри с глухим вызовом во взгляде пыталась надавить на меня (на самом деле — едва сдерживаясь). Я посмотрел на ее мрачно-багровое сейчас лицо и подумал о том, что она еще совершенный ребенок. И что я полюбил ее, как капризную странную младшую сестренку. Избалованную, часто строящую из себя бог весть что, но такую родную, такую близкую, что родственники по крови не годятся в подметки по степени близости.

Положил руку на плечо Эвы, ощутив, как оно при этом вздрогнуло:

— Ну и что же такого злого она тебе сделала? В конце концов, Эва — наша гостья.

Юри опустила глаза к своему бокалу с соком и с трудом выдавила из себя:

— Эва, пожалуйста, прости меня. Я... не подумала, и я... больше не буду.

— Вот в этом я не сомневаюсь, — кивнул я, — Самое большее — еще один раз.

— Но я извинилась! — почти с ненавистью вперилась она в меня, — Этого мало?!

— Ты незаслуженно причинила боль. И уж не впервые. И если бы ты укусила меня — что ж, верно я не стал бы засчитывать твой укус. Но лучше всего было бы, Юри, если бы ты стала считаться и с простыми людьми.

— Ни-ког-да, — тихо но отчетливо произнесла коршианка и ушла на Валькирию.

— Но почему?! — воскликнула Эва, — Ну откуда у нее столько гордости и жестокости? И что я ей сделала? За что она меня так ненавидит?

— Я не могу тебе ответить. Правда лежит на поверхности, но лучше не видеть такой правды, — медленно сказал я, — Не спрашивай у меня, ведь и я иногда — человек.

Эва молчала. По лицу ее скатывались слезинки. Она слабо, но настойчиво высвободилась из моих объятий и ушла на другую сторону Драйвера.

— Иногда мне кажется, что я вас никогда не пойму, — донесся до меня ее хрипловатый голос, — Я даже не могу понять, кто же вы друг другу, — она снова приблизилась, уняв слезы:

— Капитан, ну хоть на такой вопрос вы можете ответить — кто вы ей? Кто она вам? Ребенок? Родственница? Воспитанница? Вы столь похожи, что невольно напрашивается что-то такое.

— Не родственница, — покачал я головой, — Она оказалась здесь по велению случая. Мы очень недавно знаем друг друга, и я с уверенностью могу сказать, что мы из очень разных миров. У нее была семья. Наверное, не самая лучшая на свете, но была. И Юри продали мне, в качестве девочки для развлечений, чтобы обеспечить воспитание ее брата. Вот теперь, Эва, подумай — кто мне она? Если бы я сам мог понять это... Она то крохотное, что доверила мне Судьба, и какой бы она не была, кем бы не стала в будущем, я в ответе за нее.

— Да, я понимаю, — кивнула она, — Кто спросит жестче, чем ты сам?

Я взял ее длинные прохладные пальцы в свои ладони, посмотрел в глаза:

— Простим ее. Пусть она не во всем похожа на своих сверстниц, но она же очень много пережила за свою коротенькую жизнь. Быть может, ее выходки только от страха, что кто-то, например ты, потеснит ее во мне? Подумай, ведь я и ее корабль — это все, что у нее есть на свете. И может быть, когда она поймет, что ее место в моей душе не может быть занято никем другим — тогда она перестанет причинять нам боль. И потом — это же она сама привела нас за тобой, Эва!