Радзивилл Ежи - Баллада о краденой памяти

Привратник задумчиво кивнул :

— Да, возможно. Равновесие нашего мира может уступить место хаосу повсеместной войны. И тогда...

Этли побледнела:

— Я путешествовала по Чёрной Пустыне. С помощью кристалла. И я ничего не поняла. Но там, в Городе Призраков, в самом центре развалин, словно спёкшихся, сияет совсем неповреждённая металлическая башня. Это её тайну завещано хранить племенам Пустыни?

— Да. В ней заключено зло. Этот город когда-то построили боги, пришедшие к нам из другого мира. Мы не можем разрушить её. Даже наши боги оказались бессильны сделать с ней что-либо. Даже Владетель Тунг. Я знаю имя ее Владетельницы, её хозяйки, но она не желает, чтобы ее беспокоили. И я могу признаться, что боюсь ее, Высокородная, — промолвил словно про себя, Привратник, — Для неё те демоны, что зачастили в наш мир — только шаловливые мальчишки. Она величественна и ужасна. Столь же велики и ужасны заточённые в башне силы, ради которых и построили вокруг неё этот странный город пришельцы, а она уничтожила их, и город. Тогда еще плодороднейшую страну Шарани она обратила в каменные поля Чёрных Пустынь. А ведь это было лишь легчайшим дуновением этой Силы!!!

Они помолчали. Этли покачала головой:

— Велико же зло, заключённое там.

Привратник грустно улыбнулся:

— Зло?! Только для слабых ее Сила является злом. Тот, кто достаточно знающ и силён, чтобы подчинить Силу себе, сравняется в могуществе с её Хозяйкой. Но такое могущество непредставимо ни тебе, ни мне, ни кому-то ещё в нашем мире. Значит, мы слабы, и для нас лучшее не трогать столь могущественные вещи.

Этли снова задумалась. Вскинула глаза:

— Но если эта башня неподвластна даже богам, то что нужно Герцогу в ней? Значит, он хочет захватить то, что не сможет использовать? Я не понимаю.

Привратник помрачнел:

— Если бы так! Я говорил не о её использовании, а о уничтожении или полном контроле. Использовать же её несложно. Но об этом нельзя говорить в этом мире, Высокородная! Он не готов к такому знанию.

Этли кивнула:

— Да, наверно, ты прав. Я тут подумала: а что, если кочевники Черной Пустыни узнают о намечающемся походе и о его цели? Неужели они будут сидеть и ждать отрядов Герцога?

— Ты хочешь сказать — если Белый Барон предупредит их? — живо переспросил Привратник, — Но тогда твой человек, знающий демона в лицо, окажется все равно что в котле с кипятком. А там, как известно, трудно сыскать прохладу. Ты хочешь увести его с Юга? Но ни ты ли сама проделала кое-что, чтобы сместить появление демона именно туда, в сравнительно безлюдные и безопасные горы?

Этли пожала плечами:

— Конечно, я предупрежу его, но не стану уводить. Пусть он спрячется и пересидит их набег в какой-нибудь горной деревушке неподалеку от предсказанного места. Пошлю ему денег, чтобы он не попался на воровстве и не загремел на плаху раньше времени.

Привратник с сомнением покрутил головой:

— Не очень нравится мне все это. Но лучшего выхода нет, может быть суматоха опережающего удара кочевников окажется на руку нам. А поскольку человек — твой, то и решать тебе, Высокородная.

Изображение медленно померкло. Женщина рядом с Привратником сонно пробормотала:

— Ох никак я не привыкну к этим вашим разговорам по ночам.

Колдун ухмыльнулся, хозяйски огладил ее круглое плечо:

— Спи, тебе это не нужно. Ведь ты — жрица Озера, и у тебя нет постоянного мужчины. Просто не может быть. Спи.

17. Этли-4.

Этли снова смотрела в кристалл. Она видела как человек Белого Барона передал одноглазому вору деньги, она знала, что появление демона состоится в середине весны. Ее человек при демоне имел достаточно времени, чтобы набраться сил и подготовить все надлежащим образом. Она наслаждалась своим новым положением тайной вершительницы хоть бы и немногих судеб, но от этих судеб зависели все остальные в этом маленьком мире.

Кривой поселился неподалеку от городка Ланцен, на одном из постоялых дворов, пояснив хозяину, что он ожидает товарища, заехавшего к родственнику, с которым у него, Кривого, взаимная неприязнь. Он сытно ел, вдоволь спал, добротно оделся, не выбрасывая, однако, свои заслуженные лохмотья — им еще предстояло сыграть в плане Высокородной Этли свою особую роль. Двум встречным товарищам по воровскому Братству он объяснил, что нанят знатной дамой выкрасть любовные записки у некого кавалера, и ожидает ее распоряжения заняться делом, и каждому любопытному он рассказывал немного другую историю. Вовсе не потому, что ему требовалось всех запутать, просто хотелось сделать историю во-первых, позанятнее, а во-вторых, правдоподобнее.

Так он и проводил время, пока в огне светильника не возникла Этли. Она посмотрела на отъевшееся лицо Кривого:

— Пора прятаться. Послезавтра племена Черной Пустыни дойдут до твоего городка. Иди к известному тебе месту. Демон объявится на этой неделе. Смотри же — не упусти его!

И исчезла. Кривой печально вздохнул. Месяц, казалось, пролетел как миг. Сытая, спокойная жизнь на деньги Высокородной Этли кончилась, настало снова время холода, поисков куска хлеба, опасности... И то, что уходить предстояло только завтра, ничуть не обрадовало вора. Он пощупал заметно похудевший кошель и спустился вниз, в таверну, чтобы еще раз наесться впрок. Когда еще потом снова придется попробовать такого мяса и таких тающих на языке крестьянских колбас с белым соусом! Если вообще придется.

18. Демон.

Непонятное помрачение кончилось, оставив мерзкий медный вкус во рту и слабость во всем теле. Демон открыл глаза. Густая каша звездного неба центральной части звездного скопления бросилась в глаза как что-то неподходящее для неба. Он понял, что оказался в неродном мире. Холод донимал уже ощутимо, пробиваясь сквозь лоскуты изодранной одежонки. Он лежал в густой траве недалеко от костерка, лениво мерцающего крохотным пламенем ярко-красного цвета. В голове шевельнулся обрывок мысли, что такое пламя говорит о изобилии какого-то элемента, но название так и не вспомнилось. Он не беспокоился о том, кем был разведен огонь.

Смутное воспоминание о тормошении каким-то человечком вызвало слабую ухмылку. Демон огляделся в поисках еды, не заметил ничего подходящего и снова прилег, глядя на протянутые к свету и теплу костерка ближние ветки. Высокие, сейчас иссиня — черные деревья томбу. Не удивлялся и не боялся внезапного осознания себя в незнакомом ему месте. Остро чувствовал, что оно чужое. То есть, что ему чуждо и это место, и эти деревья, и этот огонек костра. Ему казалось, что он — и все вокруг словно бы разделены неощутимой, прозрачной, но вполне различимой, реальной стеной. И знания об этом, чужом мире тоже не казались чем-то странным.

Когда-то он мог не ступая на почву планет собирать информацию и настраиваться так, что даже ученые развитых обществ не заметили бы отличий от аборигена. Снова сосущий провал памяти. Это стало беспокоить. Не беспомощность — он знал, что может за себя постоять, но именно дыры в памяти. Попробовал припомнить что-то о собственном недавнем прошлом, мелькнули обрывки каких — то картинок — и все. И тут он обнаружил, что не знает своего имени1 Вдобавок разболелась голова. Он снова прилег и лениво перебрал все свое имущество, надеясь, что хоть что-то натолкнет на след: короткий клиновидный кинжал из синеватого металла, острый как бритва и не имеющий привычного перекрестья "усов", с белой резной костяной ручкой. С надеждой изучил рукоять — из ее простого орнамента, правильного и простого переплетения линий, ничего не удалось извлечь. Ножны отсутствовали, хотя в рукоятке была кнопка-защелка. Кроме этого кинжала обнаружил только непривычной формы огниво с кремнем — и все, поймал себя на злой усмешке.