Радзивилл Ежи - Баллада о краденой памяти

"Необходимое сделано. Живи дальше, живой." — и почувствовал, как контакт прервался...

41. Сектор 760.

Сиигара выпала изо рта Дэвида, когда в визоре его Катти Сарк, во главе бразелонской эскадры на околосветовой скорости несущейся напролом сквозь космический щебень для уже безнадежного перехвата Третьего Флота замерцало вместо "Дистанция до цели..." "Цель уничтожена". Дэвид с хлопаньем откупорил банку пива и не обращая внимания на коптящую у самого лица сигару, обалдело спросил:

— Это кто же их? Это кто же у нас тут по закоулкам-то шурует, через скандибобер туды поперек брашпиля в новелл-нетворка бубен на двухстах бодах его бабушку, в макинтош его с эпплами трижды писюку мать, пудовый хард-драйв ему в форточку?

— Неизвестная установка с планеты... Сейчас, — звонкий голосок корабля замялся, и Катти мастерски изобразила шорох и шелест лихорадочно перебираемых бумаг. Шелест утих, и ее серебристый голосок растерянно сообщил:

— Но Дэви, по Генеральной Лоции этой вселенной здесь звезда Иммиа с кольцами всякого мусора, и никаких планет! А планеты-то вот они, прямо перед носом...

— Тогда — по тормозам! — скомандовал Дэв, почесывая удивительно гибкой рукой где-то ниже лопаток:

— Это ж как понимать, мать их, галактографов, в коляску, фотон с пи-мезоном, через сказевый интерфейс, контроль четности да мультисинком поганым по рылам? Да ведь это ж скандал не хуже того разу, когда эти билляди мне вместо лоции подсунули полный комплект пикантных картинок, тридцать два бронзовых бюста Павлика Морозова им в Майкрософта дышло?! Сколько тут до Террис?

— Два и шесть восемь, чуть менее трех миллионов световых лет. Соседняя галактика, Дэви, это совсем рядом. Вон она, красавица, мерцает!

— Хестомать тудэй! — непонятно по-каковски выругался Дэвид, — Это ж на пороге дома гейтс знает что творится! Ох, Катюшенька, кажется, я уже разозлился. Так. Отдыхаем, то есть всем — по квартирам, залечим убиенных и будем разбираться. Под носом сплошная майкрософтина какая-то, а мы как дети малые в войну играем.

Дэвид Эдвин Ли некоторое время сосредоточенно дымил и опустошал одну за другой пивные банки, и вдруг задумчиво пробормотал:

— Неизвестная установка, хмм... А давненько я не пополнял свою коллекцию оружия, да, Катюша? Да еще эвон какое мощное, прям как Мечи Власти нашего пропавшего султана Эн Ди-бея.

Дэвид переместил руку под пиджаком на другую сторону спины и снова раздумчиво почесал:

— Да, а энтый самый закоулок на предмет означенного султана никто, верно, не догадался проверить?

Поморщился и отмахнулся:

— Впрочем, если он и там, то ему уже ничего не угрожает. Мечи ведь наверняка с ним, да даже если и нет...

Взмахнул рукой:

— Да! Конечно, велик соблазн распотрошить эту хреновину сразу сейчас, но пусть все идет своим чередом. Мы ж теперь в чинах, и потому горячку пороть нам не положено. И дома, в Иллинойсе, уже давно ждуть-пождуть... И еще подождуть! Я ж молодой, глупый, мне нагуляться надо! Эхх, а где это атрибуты моей загадочной как бы славянской души?! А где это мои балалаечка с водочкой?

Почесал под мышкой и опустил руку:

— Назад, на Землю, Катюшка! Я по бабцам пройдусь.

Под выписывающие плавные эволюции пальцы Дэвида Эдвина Ли подплыла литровая бутылка водки "Прощание Славянки", а под мышку ласково протиснулся гриф балалайки работы довольно извесного мастера Страдивари.

— А не посмотреть ли на пожар Рима вместе с этим, как бишь его, Борджиа, что ли? Потом немного попою и пойду доить корову с козой.

Хрюкнул:

— "В колледж поступай!" Да чо я в том колледже не видел? Голову забивать разной терранской биллятиной, гейтса с два там что путное! Даешь Рим!

Дэвид мгновенно сменил свой клетчатый костюм на тогу, глотнул прямо из горла бутыли, передернулся и перехватив лязгнувшую металлом балалайку наизготовку, как короткоствольный скорчер, шагнул в предрассветный Рим до Рождества Христова, тихонько, проникновенно напевая: "Эйн-цвей, эйн-цвей, мы идем по Африке! Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог"...

Хонар-3.

Демон объявился под утро, основательно пощипанный, но живой и веселый. Однако его улыбка полиняла до кривой ухмылки, а вскоре и вовсе исчезла, когда Архиерей показал ему тело Хови, насаженное ударной волной на острый пик развалин.

— Как это было?

Архиерей смущенно кашлянул, опустил глаза:

— Мы знаем, что здесь иногда происходят странные вещи. И тогда одно спасение — охватив голову руками, валиться на брюхо где стоял головой к Башне. Мы сидели, грелись, а она все стояла и вглядывалась: не идешь ли ты? Она и увидела, что там началось. Ну, нам-то она крикнула, а сама, видать, то ли не успела, то ли не захотела. Вот ее и швырнуло. Мы уж думали, что и ты тоже. Утром хотели отыскать да и похоронить вас вместе. Как ты уцелел?

— Не знаю, — пожал плечами демон, — Случайно. Лет сто я так не кувыркался.

Втроем они сняли тело девушки, спеленали его в тугой матерчатый сверток, зашнуровали в погребальный кокон, который был, оказывается, у каждого из них. Демон вынул свой, развернул, подержал в руках:

— Так вот что она поспешила купить...

Свернул обратно. Архиерей положил руку ему на плечо:

— Я смотрю, ты обиделся? Зря. Она немного поспешила, поскольку, видно, не была уверена, что ты останешься жить после Хонара. И хотела, уж если ты умрешь, похоронить как шарани. Ну а если бы ты остался жить — так это тебе положено всегда иметь с собой. Шарани не бросают мертвецов где попало. И готовы умереть всегда, в любой момент, когда это потребуется. Поэтому наши противники и уважают нас. Не упрекай ее.

— Мне нечем ее попрекать. Да я и не хочу попрекать. Я понимаю, — сказал демон, беря на плечо тугой кокон, — Но ведь ты был рожден не в Пустыне, это мне Рик сказал. И ты как-то стал шарани?

— Да. Я сумел им стать, — сухо подтвердил бандит, — И помолчи. Скажи напоследок — ты бы стал оплакивать эту девушку?

Демон молчал несколько шагов, потом отрывисто кивнул:

— Да, я буду ее оплакивать. Ведь она хотела, чтобы я жил как мужчина и умер, как мужчина.

— Достаточно слов, — необычно мягко сказала жена Архиерея, — Мы поняли.

Остаток пути до окраины разрушенного города они прошли молча. На подступах к лагерю их радостно приветствовал вор, отправившийся им навстречу раньше восхода солнца. Увидев, что возвращаются только трое, он умолк, помрачнел и поспешил подставить плечо.

Похоронный обряд оказался недолог. Невдалеке от Хонара, в песчаных дюнах, среди торчащих из леска шестов с выгоревшими от солнца лоскутками на концах, Архиерей и демон быстро вырыли в мягком песке глубокую яму, посадили на складной стул зашнурованную в кокон покойницу, расположили в ногах ее небогатый кухонный скарб, немного пищи и воду с вином в ее флягах, положили по левую руку ее оружие. Архиерей взял новый, только вчера купленный ею голах — платок замужней женщины с прорезью для глаз, сейчас черно-бурый от засохшей крови, привязал его к концу шеста от шатра, утвердил за спиной покойной и кинув последний оценивающий взгляд, начал засыпать могилу.