serebrus - Горемычная

Так что теперь точильный камень поет в моем саду вместо птиц. Вот и последний камень отшлифован так, как мне хотелось бы. Пришло время резать руны и тогда уже можно будет провести ритуал. Если все пойдет хорошо, то я имею все шансы успеть к осеннему равноденствию, которое в этом году будет 23 сентября. Символично, однако, на весеннее равноденствие я провела ритуал основания рода, а на осеннее будет мой первый ритуал в качестве маглы, но при этом имеющей род. Интересно, такой парадокс уже встречался в магической Англии?

Поляна почти готова, чистые камни уже выложены в ритуальный круг, со стороны кажется, что это просто замысловатый узор. Осталось вырезать руны, а их понадобится 22, а времени-то всего неделя. Еще надо выбраться за травами. К сожалению, самой собирать уже поздно, ставлю галочку себе, что в следующем году не надо лениться, а то купленные неизвестно где и когда собраны, это меня беспокоит, но не останавливает. Да, я не могу влить магию, но провести очищение тела отварами и души медитацией вполне мне по силам.

Ну вот, первая руна готова. Намечаю вторую. Руки с непривычки быстро устают. А мысли опять уносят меня в прошлое.

***

К середине лета у меня уже скопилась приличная сумма, по приютским меркам, конечно: почти 15 фунтов. Гигантская сумма. Откуда? Все очень просто, помимо того, что я берегла каждый шиллинг, положенный нам с десятилетнего возраста еженедельно, старалась каждую прогулку подработать в какой-нибудь лавочке. Особенно мне всегда радовался старичок-зеленщик из соседнего квартала, которого, можно сказать, бросили дети. Мистер Свифт был потомственным зеленщиком, когда-то его предки ходили по домам и предлагали свежую зелень, а уже его отец сумел открыть лавку, и теперь в ней продавалась не только зелень, но и овощи и фрукты. Конечно, он мечтал передать свое дело сыну, но того не привлекала роль торговца и фермера, он грезил механизмами. В результате из него вышел неплохой инженер, который работает в обычной фирме рядовым сотрудником. Дочь тоже хотела чего-то большего и работает секретарем в центре города у какой-то шишки. В общем, в результате, я стала почти что внучкой для одинокого старика. Прибегала к нему по выходным и помогала перебирать товар, чтобы не дай бог кому-то из покупателей не попался порченый товар. Через полгода мне стали доверять взвешивать товар. А еще, я по чуть-чуть вязала на продажу, начинала ажурными салфеточками, а последний раз сдала целую шаль. В приюте такое стремление к самостоятельному заработку только поощряли. Ведь открыть когда-нибудь свое дело — мечта каждого приютского. Могла бы накопить и больше, но некоторое количество вожделенных накоплений приходилось тратить на подарки друзьям, в противном случае меня бы просто не поняли. Правда, и тут я старалась выкрутиться: покупала бусинки, а остальное вязала или плела, например. В общем, старалась совместить ручную работу и покупные вещи. Иногда просто что-то покупное украшала, чтобы подарок выглядел побогаче.

Так вот. 15 июля 1951 года меня неожиданно позвали к миссис Симс, директрисе приюта. Я со спокойной душой отправилась к ней. Никаких прегрешений я за собой не числила, все обязательные работы были мною уже выполнены, до положенной прогулки еще было время.

Вежливо постучав и дождавшись приглашения, я зашла в кабинет. Миссис Симс оказалась в кабинете не одна. На стуле сидел джентльмен лет 45 в строгом деловом темно-синем костюме в тонкую светлую полоску, в белоснежной рубашке и в шейном платке, повязанном каким-то замысловатым узлом. На ногах черные лаковые туфли, а в руках трость. Рыжеватые волосы, в которых уже мелькают серебряные нити. Все это как-то сразу отпечаталось у меня в сознании. А еще, вокруг него как будто была какая-то еле уловимая дымка.

— Вот и наша Офелия, мистер Дамблдор, — доброжелательно произнесла директриса, — Пожалуй, оставлю вас вдвоем, — вдруг добавляет она. Только вот прямо перед этим я вижу, как до ее головы дотрагивается тоненький сероватый усик, идущий от Дамблдора.

Не очень приятные мысли посещают мою голову, но даю себе установку не делать поспешных выводов.

— Добрый день, мисс Кросс. Вы являетесь волшебницей и, как каждый волшебник в Англии, будете обучаться в школе «Хогвартс». Я являюсь профессором школы, обращаться ко мне следует профессор Дамблдор или сэр. Сейчас мы отправимся с вами за покупками к школе. Так как вы сирота, то затраты на подготовку к школе компенсирует попечительский совет, — цедит, едва разжимая губы и даже не смотря на меня, этот, с позволения сказать, профессор. Сразу видно, что находиться здесь он не желает и общаться со мной ему тоже не хочется.

После такого эпического вступления, не успеваю я и рта раскрыть, как он резко поднимается, берет меня за руку и аппарирует ко входу в «Дырявый котел». Сказать, что я в шоке — это ничего не сказать. Черт побери, ничего практически не объяснив, без предупреждения, зная, что я вообще впервые слышу о магическом мире… поведение этого человека выше моего понимания.

Вы думаете, он поддержал меня после аппарации? Нет. Сразу отпустив мою руку, этот товарищ смело двинулся к двери паба. Черт побери, меня так мутило, что я опасалась увидеть свой завтрак с минуты на минуту. Хлопнула дверь. Тишина. На улицах практически никого нет, основная масса уже прошла на работу, а праздношатающиеся еще спят.

Через минуту профессор, видимо, обратил внимание, что меня с ним нет.

— Пошевеливайтесь. Я не намерен тратить на вас весь день.

Ладно. Пока будем считать, что у профессора просто плохой день. Прямо Снейп, ей богу.

Еще один звоночек раздался, когда я зашла в паб. Помните, как описывалось это место у мамы Ро? Да и во многих фиках тоже. Да и в кино, опять же. Нечто темное, старое и запущенное. Никогда не задавались вопросом: «Почему?» С чего вдруг волшебники согласились терпеть такое безобразие? Ведь большинство из них вынуждены довольно часто пользоваться этим проходом, чтобы попасть на Косую Аллею. Что? Неужели аристократы согласятся ходить через помойку, а леди? И этот выход, душевно оформленный мусорными баками. Это же просто прелесть что такое. Так вот, все оказалось совершенно не так. Да, интерьер был в средневековом стиле: тяжелые дубовые столы, массивная барная стойка, кованые люстры под потолком, некоторый полумрак, но… зал очень просторный, потолки под четыре метра, и все буквально сияет от чистоты и пол и многочисленные окна тоже. Бармен, которого, как потом оказалось, и тут зовут Том, стоял протирал белоснежным полотенцем стакан. Мне кажется, что это просто какой-то ритуал всех барменов Земли и никак иначе, потому как стакан тоже блестел. Надо будет как-нибудь заглянуть сюда без сопровождающего, подумалось мне, пока я пробегала бар насквозь за своим провожатым.