Газета Литературы - День Литературы 143 (7 2008)

Много замечательных чудес можно ждать от технического прогресса, в том числе и локальные переходы на альтернативную энергетику. Но вокруг каждой рационализации быстро нарастает повышенный спрос, прирост дополнительных потреблений, и вскоре они перекрывают прежние потребности. В конце этой лестницы, вероятно — умение пользоваться чистой энергией пустоты, но это грозит, чем-то покруче ядерного взрыва. Кстати, атомные станции это и есть ближайший подход к последней ступени.

***

С концом восьмидесятых кончились блуждания по белу свету. Осел в деревне. Земля, навоз, козы, куры, относительно чистый воздух. Всё почти как у Стерлигова, только масштаб другой. Так мы пережили Перестройку. А путешествовал по окрестным деревням. Первое, что бросалось в глаза — Город повсюду съедает деревню. Сначала появилась железная дорога, потом — шоссейка и поехало-понеслось. А ведь это — самая дальняя и глухая окраина Московской области, граница с Владимирской — Мещёра. Рядом — непролазные болотистые чащобы, где жил Соловей-Разбойник. И всюду рубят лес…

Но иногда, где-то в стороне от дорог, встречались полузаброшенные деревушки, а в них вдруг видишь сказочный дом, весь покрытый резьбой, как привидение. Тронешь рукой — резьба осыпается…

И начал я собирать эти тленные останки былой жизни. И собираю уже пятнадцать лет. Получился музей "Уходящая Мещёра". Понастроил на своём участке несколько легких павильонов. Все они уже переполнены останками Крестьянской России. Оказалось — моя Родина больше нуждается во внимании и заботе, чем все дальние страны. Но, вот что поразительно: во всех странах молодые люди, причём не только художники, с радостью и гордостью показывали мне свою старину — храмы, обломки колонн, торчащие из земли. У нас из местных жителей, в деревнях — нет людей небезразличных к своей старине. Молодые её выбрасывают и сжигают, им надо строить новые дома — бетон, пластики. На свалках попадались иконные оклады, прялки, долблёное корыто из цельного бревна, шириной сантиметров семьдесят, старинные фотографии… В районе у нас наберётся с десяток человек, пытающихся сохранить свою историю, остальным это безразлично. Уже идёт к концу первое, десятилетие третьего тысячелетия…

— Гражданин, куда вы несётесь, вы ж тут немного надоели?!

— Извините у меня тут недоделанные дела: как закончу — сразу уйду!

Старое дерево, дремучие чащобы навевают туманные образы былого. Таких ещё не было в искусстве. Но "технический прогресс" уже лезет во все щели.

СЕГОДНЯ — В ДВАДЦАТЬ ПЕРВОМ ВЕКЕ, ТОЛЬКО ОДНА ИДЕЯ МОЖЕТ СТАТЬ ВЕЛИКОЙ: НАПРАВИТЬ ОСНОВНУЮ МОЩЬ НАУКИ И ТЕХНИКИ НА СПАСЕНИЕ И ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПРИРОДЫ ЗЕМЛИ.

Из всех моих рассуждений следует один вывод: "Технический прогресс" нужен только тем, кто делает на нём деньги. Так было во все эпохи, но раньше результатом были локальные войны, теперь — апокалипсис.

***

Мягкая, влажная осень. Иду по грибы. Корзина за спиной, чтоб легче продираться. Поначалу лес вытоптан, и грибы выбраны на много дней вперёд. Перелезаю через глубокие, как окопы, колеи от лесовозов. Вывозят наш лес круглый год и так — сколько себя помню. Но, всё-таки, деревья стоят, кружевные узоры ветвей поддерживают небо. Значит, лес ещё есть. Постепенно земля понижается, начинает хлюпать под ногами, следы человека исчезают, кустарник сгущается, не даёт идти вперёд. Это уже первозданные дебри, никаких грибов здесь быть не может. К чёрту грибы! Упругая ветка отбрасывает корзину. К чёрту корзину! Вхожу в сердце леса. Вдруг вижу: между стволов чернеет небольшое озеро. Берегов нет, лесная гуща сразу у воды. Пробираюсь туда и лес распахивается. Всё неподвижно. Сказка! Вот моя прародина! Шаг вперёд… и ноги утюгами ныряют в глубину. Дёргаюсь вслед за ними и оказываюсь в ледяной жути. Пытаюсь за что-то уцепиться, но сапоги налились гирями, рукава не дают взмахнуть. Судорожно глотаю воздух, но лёгкие заполняются жгучим льдом. Сбоку подплывает какое-то чудище и откусывает руку. Чёрт с ней, пусть подавиться рукавом, уже не больно… Бегут, бегут солдаты, задыха… СОН.

***

И снится мне не рокот космодрома, снятся НАНИКИ. Бегают быстро, как мыши, возводят какие-то гигантские конструкции, светящиеся на фоне звёздного неба, а в стороне, на бугорке, стоит один наник и пишет масляными красками этюд с луной. Ба! Да ещё на моём этюднике — старом, трёхногом! Я же вижу — передняя ножка поломана, дюраль заменён на деревяшку…

… И вдруг меня осенило такое открытие, что вылетел из кровати и забегал по комнате: дарвинскую теорию происхождения жизни критикуют (начиная с самого её автора) за недостаточность данных об эволюции живого мира от простейших к сложным и недостаточность сроков для создания таких сложнейших органов, как мозг или глаз. Так вот: они отсчёт вели от одноклеточных, не зная (в XIX веке), что в действительности жизнь начала зарождаться на гораздо более мелком уровне. Вот эти нана-частицы начали группироваться задолго до появления первых микроорганизмов, подчиняясь ещё законам неорганической химии, создавая устойчивые группы, имеющие общий магнетизм. Их можно назвать протоживыми и неважно, возникли они на Земле или были занесены извне. Скорей всего, на большинстве небесных тел есть протожизнь, но, в зависимости от химического состава и температуры она может быть очень разной и развиваться в более сложные и сильные формы. Вот от них и надо вести отсчет.

Бегал по ледяному полу, пока из носа не потекла какая-то протожизнь…

Живая клетка — огромный, сложнейший организм, во времена Дарвина почти не изученный. Но сам факт, что из одной клетки вырастают и муха, и слон, и человек говорит о гигантской, до сих пор не постигнутой сложности этой клетки. И, наверное, на создание её Природе потребовалось не меньше времени, чем от одноклеточных — до человека. Потому что сложность мозга и глаза уже заложены в одной клетке их зарождения. Но, почему в неживой природе начинают появляться соединения, которые понемногу становятся живыми? А всё потому же, что и сейчас: они стараются получить больше энергии, а когда получат — разрастаются и требуют ещё больше. Это является главной задачей всего Живого, в том числе и нас с вами. И мы добываем её всё больше и больше: в виде денег, продуктов, одежды и всего остального, что даёт нам жить. И всё больше нам не хватает. Именно эта охота и называется Жизнью. И совсем необязательно, чтобы в основе были кислород и углерод. На других планетах химия может быть иной. А вот на Солнце вряд ли появится потребность добывать дополнительную энергию. Но, может быть, там появится какая-то другая потребность, например, вдохнуть космической прохлады? А что такое энергия? Это то, чем наполнена материя. Когда материя умирает, она отдаёт энергию пространству, пока живёт — берёт энергию из пространства. То есть получается, что Вселенная — живой океан энергии, в котором плавают и пульсируют тела, имеющие массу, когда-то принимая энергию, когда-то, рассыпаясь, отдавая её Пространству. Эта энергия идёт на подпитку нарождающихся тел. Вечна ли эта карусель или когда-нибудь затухнет? Не надо знать.