Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 80

В отличие от современных ноутбуков, в которых очень редко можно встретить матовый экран, производители мониторов, к счастью, не злоупотребляют глянцем, и большая часть ЖК-дисплеев имеет антибликовое покрытие. При этом не проблема найти и глянцевые экраны, изображение на которых выглядит более контрастным.

Примерно с 2007 года начался массовый переход на светодиодную (LED) подсветку матрицы, которая компактнее, надёжнее, эффективнее и экономичнее традиционной подсветки при помощи ламп с холодным катодом. Светодиодная подсветка уже практически полностью вытеснила ламповую в портативных компьютерах, и, судя по всему, в ближайшее время это же произойдёт и с настольными мониторами.

Около 90 процентов всех современных ЖК-мониторов имеют формат 16:9, порядка 9 процентов — «киношный» формат 16:10 и менее 1 процента — «классический» формат 4:3. Подавляющее большинство моделей всё ещё оснащается интерфейсами VGA и DVI, но очевидна тенденция отказа от аналоговых интерфейсов, и в более моделях среднего и высокого класса часто имеются один или два входов DVI, а иногда и порты HDMI, звуковой цифровой интерфейс S/PDIF и даже новомодный DisplayPort. При желании не составит труда подобрать подходящий монитор с функцией поворота экрана в «портретную» ориентацию, со встроенной акустической системой и с USB-хабом. А вот веб-камеры — почему-то до сих пор большая редкость в настольных мониторах, хотя в ноутбуках они уже давно считаются чуть ли не стандартным оснащением.

Во второй частимы познакомимся с некоторыми моделями современных ЖК-мониторов разных классов и типов с диагональю от 19 до 24 дюймов.

К оглавлению

Опубликовано01 августа 2011 года

"Земную жизнь пройдя до половины…" Если начать отсчёт от семнадцатого года, года революции, то в двадцать седьмом году Ильф прожил именно половину отпущенного срока. Что вокруг, сумрачный лес или райский сад? Чем гадать, лучше взять да и побродить по окрестностям, занося увиденное на белые страницы.

В двадцать седьмом году это ещё разрешалась. Собственное мнение пока не считали государственным преступлением, и даже внутри партии шла если не дискуссия как таковая (хотя наиболее отчаянные или же недальновидные головы что-то восклицали и требовали), то дискуссия о возможности дискуссий. Яйца дозволялось чистить как с острого, так и с тупого конца.

Проводником вместо правильного репортёра Персицкого (фамилия намекала не на Персию, но на порошок, губительный для всяких ненужных насекомых) вдруг стал Остап Бендер, который на жизнь смотрел собственными глазами и не торопился надевать шоры единственно правильного взгляда на действительность.

"Двенадцать стульев" задумывались как роман-фельетон – и в старом смысле, потому, что должен был публиковаться из номера в номер с продолжениями, и в новом, потому что всё несоциалистическое, нереволюционное следовало изображать лишь с целью бичевания и высмеивания. Старый мир трактовали как мир умирающий, и проникнуть в него можно было лишь через смерть. В романе тема смерти поднимается буквально в первом предложении. На ней, смерти, основана завязка: кончина мадам Петуховой служит ключом, открывающим тайную дверь.

Стандартное, привычное отношение к героям романа порой мешает видеть суть. Тот же Воробьянинов, кто он – эгоист, мелкий, недалёкий человек? Но ведь как-то Ипполит Матвеевич сумел спастись в годы революции, пройти чистки, устроиться на казённую службу. Да и тёщу не бросил на произвол судьбы, увёз с собой. А что промотал собственное состояние и приданое жены – это, скорее, ему в плюс. Всё лучше, чем отдать врагу – ведь советская власть враждебна бывшему помещику-миллионеру безусловно.

Или отец Фёдор – помимо семинарского образования у него ещё три года юрфака университета. В новой жизни, правда, что юриспруденция, что церковь – институты лишние, так ведь Фёдор Иванович не плачет. То мыла наварит пуды, то кроликов разведёт преизобильно, то домашние обеды организует – производитель! И бриллианты ему нужны не для гулянки, а для строительства свечного завода. Они и сегодня не лишние в хозяйстве, свечи, а уж в двадцатых годах…

Умирающий мир плох лишь потому, что умирает. В иной ситуации любой персонаж мог бы если не преуспевать, чтобы всем было хорошо – так не бывает, — но жить спокойно. Собственно, они и в романе живут спокойно. О том, что их время на исходе, знают только авторы. Не зря авторской волею приезжает в Москву Безенчук с запасом гробов: этот эпизод был опубликован в «Тридцати днях» перед открытием процесса по Шахтинскому делу, шедшему в мае-июне двадцать восьмого года в Колонном зале Дома Союзов и закончившемуся одиннадцатью смертными приговорами (расстреляли, впрочем, лишь пятерых). Вспомним, как завершается вторая часть романа: «Безенчук всё ещё ошалело стоял над своими гробами. В наступившей темноте его глаза горели жёлтым неугасимым огнём».

Потом этот жёлтый огонь видели в глазах совсем другого человека, но это потом. В романе старый мир суетится, мечется и даже устремляется вслед за Европой. Так курица, которой мгновение назад отрубили голову, бегает по двору в поисках то ли спасения, то ли утраченного счастья.

Другое дело – новый мир. Он занят делом. Новый мир построил, наконец, две трамвайные линии, которые инженер Треухов проектировал перед войной (из дневника Булгакова от 21 июля 1924 года: "Приехали из Самары И(льф) и Ю(рий) О(леша). В Самаре два трамвая. На одном надпись «Площадь Революции – тюрьма», на другом – «Площадь Советская – тюрьма». Что-то в этом роде. Словом, все дороги ведут в Рим!").

Новый мир издает ежедневную газету «Станок». Новый мир проводит внутренний заём (транспарант «Сеятель», выполненный Остапом Бендером, должен был ассоциироваться с настоящим золотым чеканным червонцем двадцать третьего года), новый мир штрафует мадам Грицацуеву на пятнадцать рублей «за то, что не вывесила на видном месте прейскурант цен на мыло, перец, синьку и прочие мелочные товары». И второстепенный, но любопытный атрибут нового мира: хочет человек сказать что-то своё, а получается речь о международном положении. Заклятие, что ли?

А если заклятие, то вдруг морок, навь, потусторонщина заключены не в старом мире, а в новом? Найти истину не удаётся. Оба конкурента, Ипполит Матвеевич и Фёдор Иванович, сходят с ума. Роман завершается тем же, чем и начался – смертью.

Мир покидает Остап Бендер.

Так, во всяком случае, казалось в двадцать восьмом году.

В июле была завершена журнальная публикация. Вслед за ней сразу же роман вышел отдельной книгой в издательстве «Земля и Фабрика».