Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 205

На мой взгляд, фильм «Tous les matins du monde» целиком и полностью зациклен именно на Θάνατος, причём в самом беспросветном варианте подачи темы: монсеньор Сент-Коломб — не просто янсенист, аскет, затворник, мизантроп и тиран своих дочерей, но и самый настоящий архангел Смерти. Слуга Смерти, её паж, её воздыхатель и обожатель. Смотрел фильм, и в какие-то мгновения мне казалось, что Ален Корно задался целью снять видеоиллюстрацию одной из ключевых догм буддизма — жизни как страдания.

После смерти обожаемой супруги монсеньор Сент-Коломб превратил свою жизнь (а заодно — и жизнь своих обеих дочерей!) в тень, а музыку стал использовать в качестве проводника холодных веяний Царства Смерти. Удалось ему это бесподобно, потому что аутентичные мелодии концертов для виолы да гамба, написанные этим композитором, по хтоническому аромату дают фору призраку усопшей супруги маэстро, которая появляется в кадре всякий раз, когда Сент-Коломб уединяется для музыкального диалога с Царством Теней.

Итак, если Θάνατος и в самом деле является ключевой темой «Tous les matins du monde», справедливо задаться вопросом: удалось ли создателям фильма справиться с поставленной задачей? К великому сожалению, вынужден констатировать: не удалось. Разумеется, Ален Корно продвинулся на милю дальше, чем Эльдар Рязанов со своей чудовищной «Забытой мелодией для флейты» (о провальном диалоге со Смертью русского режиссёра я написал даже кинорецензию, которая была опубликована аж в 1989 году!), однако ничего глубже констатации банальной истины (жизнь — это нескончаемое страдание и юдоль печали) у французов не вышло.

Ну разве что дополнили одну из буддистских возвышенных истин («Рождение есть дуккха, старость есть страдание, болезнь есть страдание; соединение с немилым есть страдание, недостижение желаемого есть страдание») идеей музыки как одновременно зеркала страданий и высшей сублимации смерти. И на том спасибо. Однако любому человеку, хотя бы поверхностно знакомому с наработками восточных культур в плане осмысления темы Θάνατος, «глубина» французской мысли покажется детским лепетом.

У меня давно уже сложилось абсолютно мистическое (вернее, конечно, кармическое) отношение к описанной теме. Я искренне верю, что к главному вопросу человеческой жизни нужно подходить с максимальной ответственностью и должной внутренней и моральной подготовкой. Иначе случаются жуткие вещи.

«Tous les matins du monde» — дебют зрелого таланта Гийома Депардьё (до это фильма у него были лишь две маленькие детские роли в 1974 и 1986 годах). Публика заметила актёра, оценила по достоинству талант и приветствовала каждое новое появление на экране. Посмотрите, однако, как трагично сложилась судьба Гийома! Невыносимое страдание от боли в покалеченном колене на протяжении 8 лет, избавление от которого принесла только ампутация ноги, букет тяжелейших хронических заболеваний, наркомания, наконец, страшная по нелепости смерть в возрасте 37 лет от неведомого вируса, вызывавшего скоротечную пневмонию. Очень не хочется делать кощунственные выводы, но... что если судьба Гийома — это месть Θάνατος за участие в безответственном спектакле «Tous les matins du monde»?!

К оглавлению

Опубликовано27 декабря 2013

Сегодня Россия прощалась с Михаилом Тимофеевичем Калашниковым (1919–2013) — создателем самой распространённой на планете системы автоматического оружия, Героем России, дважды Героем Социалистического Труда, доктором технических наук, генерал-лейтенантом… Но все лавры, все почётные звания лишь оттеняют факт чуда: в 1947 году самоучка старший сержант Калашников, командир танка, тяжело раненный в 1941-м на Брянском выступе, создал самый надёжный образец автоматического оружия ХХ века, долгие десятилетия стоящий на вооружении отечественной армии и пришедшийся ко двору ещё в полусотне стран.

Образец оружия, который часто признаётся лучшим в своём классе, конструируется человеком без технического образования, с восемью классами и школой танкистов... Как такое могло случиться? В девяностые получила широкое хождение «чёрная легенда» о Калашникове: мол, автомат на самом деле сделал «трофейный» германец Гуго Шмайссер, с 1946 по 1952 год действительно работавший на «Ижмаше», на основе своего Sturmgewehr 44, а Калашникову изобретение, мол, приписали лишь в силу правильно пролетарской, классово близкой биографии.

Дело в том, что классово близким то Михаил Калашников как раз и не был. Его отец, кубанский казак Тимофей Александрович, переселившийся перед Первой мировой на Алтай, был признан в 1930 году кулаком и сослан в село Селивановка Томской области, потом ставшую райцентром Бакчаром, а оттуда — в село Нижняя Моховая, ныне исчезнувшее... Там он и скончался в декабре 1930-го от чахотки, и Михаила растил отчим, тоже из ссыльных. Жили бедно, много и тяжело работая, вгрызаясь в сибирскую землю. Но — возможность учиться детям давали. Четырёхлетка была в самой Нижней Моховой.

А вот в неполную среднюю, в семилетку, Михаилу пришлось ходить в Ворониху, пятнадцать километров в один конец. Зато учителя были сплошь с университетским образованием — из ссыльных, понятно… Это обусловило высокий уровень преподавания физики, математики, литературы (согласно биографии Калашникова, написанной Александром Ужановым для серии «ЖЗЛ», в селе Михаилу прочили как раз будущее литератора). Но вернуться на родной Алтай Михаил после семилетки смог лишь незаконно, подделав бумаги. Работы там, впрочем, не нашёл, и возвратился назад, ещё год проучившись в средней школе.

И это было всё систематическое образование. Восемь классов. Потом Михаил приписывает себе год возраста (мешканьем беды не избудешь) и устраивается на работу — техническим секретарём политотдела на Турксиб. Обратим внимание на жесточайшие парадоксы, в которых жила наша страна в ХХ веке. С одной стороны — раскулачивание работящих семей, ссылка образованных людей в Сибирь… А с другой — модернизационный проект. Начальные школы в ныне исчезнувших сёлах, семилетки, укомплектованные учителями из ссыльных, технический кружок, где занимался Калашников, мальчик из раскулаченных, работающий в политотделе в самый разгар репрессий: придумай такое писатель, ему не поверят…