Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 207

Однако шахматные программы всё появляются и появляются. Новые версии известных, родившихся в прошлом веке, и просто новые. Есть предложение — есть и спрос. Кому они нужны? Прежде всего амбициозным игрокам, сражающимся за шахматную корону. Программный анализ дебютов — важная часть предматчевой и предтурнирной подготовки. И потому первые двадцать, а то и тридцать ходов есть воспроизведение по памяти того, что наработала программа в ходе многочасового анализа. Воспроизвели — и начинают прикидывать: предложить ничью сразу — или поиграть? Вдруг соперник утомится и где-нибудь зевнёт?

Вторая группа — игроки попроще. Они анализируют собственные партии постфактум: ага, тут мне нужно было отдать коня, и тогда я мог поставить мат в одиннадцать ходов. Польза от подобного анализа бывает не всегда: поди найди за доской этот одиннадцатиходовый мат, да ещё в условиях цейтнота. А конь, он всегда конь, добровольно отдавать жалко. В колхоз шли — рыдали по коню, так ведь шахматы не колхоз.

Ещё есть любители заочной игры, которые черновую работу передоверяют программам, себе оставляя главное: выбрать ход из двух–трёх предложенных и отослать его сопернику.

Наконец, большинство, которое устанавливает программу на свой компьютер только потому, что есть такая возможность. Сами-то они играют с людьми, на игровых серверах, а шахматная программа идёт приложением к клиенту.

В общем, возможны варианты спроса. А предложение — что предложение… Разным бывает предложение.

Есть программы, авторы которых стараются защитить свой труд от несанкционированного (читай — бесплатного) использования. Если и удалось защиту взломать, всегда остаётся сомнение, в полную ли силу работает продукт — или халтурит через ход. Примером подобной программы является Houdini (автор — Robert Houdart). Недавно вышла четвёртая версия. Число активаций программы — в случае переустановки операционной системы, например, — ограничено, ключ следует получить у автора. Если честно, я не понимаю людей, пользующихся взломанной программой. Цена её — шестьдесят евро, владельцам предыдущих версий скидка… Не должен шахматный профессионал экономить шестьдесят евро на рабочем инструменте. Другое дело те, кому движок — так… ни для кого, ни для чего. Просто чтобы быть не хуже других. Впрочем, каждый проводит собственную экономическую политику — и далеко не всегда она зависит от размеров бюджета.

Другие тоже продают программы, но защит не ставят, считая это делом пустым. Видно, исходят как раз из вышеприведённого соображения: серьёзный шахматист пятидесяти–шестидесяти евро не пожалеет, а несерьёзному эта программа просто не нужна, и платить он за неё не станет, по крайней мере покуда не перейдёт в категорию серьёзных. А переходу владение программой может и поспособствовать. Сильнейшей из подобных программ сегодня является Komodo; её основной разработчик Don Dailey выпустил последнюю, шестую версию, за несколько дней до собственной смерти (которую он предвидел, поскольку длительно и тяжело болел). Драматическая история.

И, наконец, программы бесплатные, зачастую с открытыми исходниками. Пример — StockFish, создатели Tord Romstad, Marco Costalba и Joona Kiiski. Бери кто хочет! Пользуйся! Развлекайся! Последний официальный релиз — StockFish DD, памяти Don Dailey.

Все три программы примерно равны по шахматной силе. Десятки добровольных испытателей организуют на собственных машинах турниры и матчи, но ни одна из программ не показала достоверного превосходства над другой, разница укладывается в пределы погрешности. Потому у потребителя есть выбор: купить «защищённую» коммерческую программу (кавычки не случайны), купить просто коммерческую программу или установить бесплатную. Вот бы так с продуктами физиологическими: есть водка с серийным номером и голографической этикеткой, есть просто водка в оригинальной бутылке, а есть совершенно бесплатная водка, тоже из спирта «альфа» и тоже в хорошей бутылке. В чью пользу сделал бы выбор народ? Хотя есть ведь и такие критерии, как элитарность, недоступность для большинства, опознавательный знак положения в обществе; их тоже следует учитывать. Но всё же, всё же… Жаль, что с овеществлением общеупотребительных продуктов дело отстаёт, в отличие от продуктов программных.

Но меня больше интересуют мотивы творцов, нежели потребителей. Чем руководствуется человек, приступая к созданию чего-то нового, допрежь небывалого? Пусть не полностью нового, но с новизной подлинной, сомнений не вызывающей? Какова мотивация народного творчества? Под народным я подразумеваю не безымянную массу, а людей, в общем-то, близких нам. Тех, что ходят по улицам, платят, когда приходится, налоги, едят обыкновенный хлеб, пьют обыкновенный чай, а порой и обыкновенную водку. Не берусь судить о гениях. Гений есть тень божества, порой тёмная, порой светлая, и в поступках непознаваем настолько, что некоторые в гениев просто не верят. Вот некоторые британцы (а вслед за ними и люди иных стран) не верят в Шекспира. Мол, как мог малообразованный мещанин сочинять такие трагедии? И слов-то подобных он не знал, и чувств подобных не мог испытывать, и где, собственно говоря, черновики, да и беловики пиес?

Всё жду, когда и в Пушкине усомнятся: мол, не мог вертопрах, картёжник и камер-юнкер написать «Бориса Годунова», поскольку и чином не вышел, и чувств государственных не имел, и вообще сомнительного происхождения: то ли эфиоп, то ли и того дальше. Писал поэмы и стихи Николай Первый, но, поскольку положение наследника престола не позволяло ни вольнодумства, ни легкомыслия, прикрылся Пушкиным. Взойдя на трон, тут же вызвал к себе Александра Сергеевича и подтвердил договорённость: я пишу, ты подписываешься. В пользу подобного предположения приведу и непреследование Пушкина по делу декабристов, и постоянные ссуды, выдаваемые казной Пушкину, и синекуру, устроенную Пушкину Николаем, и оплату посмертных долгов — много чего приведу, сознавая, однако, что это лишь игра ума, забава, попытка облечь гения в одежды зауряда. Не для того чтобы понять гения, какое... Для того чтобы понять себя.

Хотя бы попытаться.

(продолжение пишется)

К оглавлению

Опубликовано10 января 2014

В физике есть понятие насыщенного раствора. Это точка, по достижении которой увеличивать концентрацию — например, сахара в кружке чая — простым добавлением реагента уже невозможно: излишки бесполезно осядут на дне. Чтобы растворить больше, необходимо изменить условия проведения опыта (скажем, поднять температуру). И это здорово напоминает происходящее сейчас с мобильным телефоном, который — как класс — именно что достиг точки насыщения. «Осадок» мы лицезрим ежедневно на прилавках, а чтобы двинуться дальше, нужно предпринять что-то помимо добавления новых моделей и тупого «мешай-мешай».