Б. Седов - Бандит по особым поручениям

– Мы встретились в его номере, когда он, сославшись на усталость, отказался от командной экскурсии в Руан по местам боевой славы Жанны Д'Арк. Вы знаете, кто такая Жанна Д'Арк, мистер Флеммер? Шучу, шучу, откуда вам знать…

– Я согласен выйти на профессиональный ринг в Вегасе, – сказал Мальков, – более того, мне совершенно безразлично, кого вы выставите против меня. Я побью любого в моем весе. Вы предложили мне три миллиона долларов за один лишь выход. Сколько вы предложите за победу?

– Могу заверить, что речь идет о двадцати миллионах, если вы примете особые условия контракта, – сказал ему я, холодея в душе. – Но вы отдаете себе отчет в том, что, выйдя на ринг в Вегасе, вы уже никогда не вернетесь домой?

– Именно об этом я и думаю, когда спрашиваю вас о цене моей победы, – подтвердил он. – Я хочу обеспечить будущее себе и своему сыну, поэтому приеду в США не только для того, чтобы выйти на ринг, но и для того, чтобы остаться на нем до конца карьеры.

Русский боксер в стане WBC – об этом мой отец мог лишь мечтать.

– Но мне нужны гарантии, что по приезде в США у меня не возникнет проблем. Лишиться родины и стать жертвой обстоятельств – это не входит в мои планы, мистер Малькольм.

– Что же вам нужно? – спросил я, понимая справедливость его требований.

– Банковские гарантии.

В этот момент определенные опасения начал испытывать я. И слава богу, что русский боксер, в свою очередь, понял справедливость моих опасений.

– Сделаем следующее, – предложил он. – Три миллиона долларов, которые я могу заработать лишь тем, что выйду на ринг в Лас-Вегасе, вы положите в любой банк Марселя на имя моего сына. Ему сейчас шесть лет, и до того момента, когда он сможет получить эти деньги, я успею выйти на ринг при любых сложившихся обстоятельствах. Это будет гарантией того, что я, приехав в США и попросив у вас политическое убежище, не стану жертвой обстоятельств и не превращу жизнь своего ребенка в ад.

– Вы хорошо понимаете степень своей ответственности в том случае, если по каким-либо причинам нарушите контракт и откажетесь выступать? – спросил я на всякий случай. – Условия этого договора будут преданы огласке, вас вызовут в международный суд в качестве ответчика, с вас взыщут три миллиона долларов США, и тогда ваша жизнь превратится в еще больший ад. Только теперь уже дома, в Союзе?

– Понимаю, – улыбнулся он. – Но я не люблю полумеры. Я хочу не три миллиона, а триста.

Малькольм откинулся на спинку кресла, и на его лице появилось выражение, которое появляется на лице человека, у которого в метро вытащили бумажник.

– Я был молод, мистер Флеммер… Амбициозен, честолюбив и… И молод, – немного подумав, президент воткнул сигару в черепаховую пепельницу и размял ее до состояния трухи. – Именно поэтому вы и не видите моего портрета среди великих людей «Хэммет Старс». Мы с Мальковым оформили договор, по условиям которого он выходит на ринг в качестве претендента на пояс чемпиона мира по версии WBC и его агентом становится человек от «Хэммет Старс», а в качестве гарантии выполнения обязательств со стороны «Хэммет Старс» компания перечисляет в марсельский банк на имя Артура Викторовича Малькова, сына русского боксера, три миллиона долларов. Мальков привез с собой отпечатки пальцев шестилетнего Артура, и теперь в банке деньги мог получить лишь человек, предъявивший идентичные отпечатки пальцев. Не назвавшийся Артуром Мальковым и предъявивший свои отпечатки, а отпечатки Артура Малькова. Ведь за это время что-либо могло случиться и с Артуром, правильно? Тогда, выполнив условия договора, деньги смог бы получить отец.

– А к чему были эти манипуляции с дактокарта-ми? – не выдержал Рой. – Я не понял.

– А что тут непонятного? – Президент покусал губу и насмешливо посмотрел на Флеммера. – Мальков сказал: в том случае, если он выйдет на ринг и произойдет нечто непредвиденное, например его смерть, его сын должен быть обеспеченным человеком. Согласитесь, мистер Флемминг, Мальков, выйдя на ринг, свои условия выполнит. Но если он по той или иной причине погибнет, то удовольствие от этого получит лишь публика. Награда ему не достанется, но сын будет обеспеченным человеком… Какое бы он ни носил имя впоследствии – отец предусмотрел и это: Артур, став взрослым, смог бы легко обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. – На секунду остановив взгляд на зяте, Стив Малькольм не выдержал: – Знаете, Флемминг, именно по той причине, что вы не понимаете мысли русского, я категорически против, чтобы Мэри рожала. Русский был верен своей семье безгранично, я убедился в этом через четыре месяца после того, как подписал с ним контракт. Я хотел бы, чтобы вы, Флемминг, любили свою семью так, как любил ее этот русский…

И вот, представьте, спустя два месяца я понял, что еще слишком молод для подобных дел, несмотря на свои тридцать восемь лет. Сразу после подписания контракта Мальков исчез. Я искал информацию о нем в советском Спорткомитете, в федерации бокса СССР, но все было тщетно. Взволнованный таким ходом событий, я направил в Союз одного из наших людей, вхожего в спортивный мир по ту сторону океана. И тут выяснилось следующее…

Малькольм встал и подошел к окну. На фоне вечернего неба Вегаса и миллионов разноцветных огней никогда не спящего города он казался гораздо тучнее, чем был.

– За два месяца до оговоренного в контракте приезда Малькова в Марсель трое подонков убили на улице его жену. Ограбили, сняли украшения и убили. Виктор Мальков ехал в Марсель, зная, что никогда не выйдет на ринг Лас-Вегаса. Остаток жизни он посвятил поиску негодяев и мести. Он разменял свои триста миллионов долларов на четыре месяца мести…

Первого он нашел где-то под Москвой, второго в Сибири. Оставался третий, но найти его он уже не успел. Его арестовали…

– КГБ? – глухим голосом спросил Флеммер.

– Какая разница? КГБ, ФСБ, полиция, милиция… Шестнадцатого августа одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года он был арестован, водворен в тюрьму, а через одиннадцать месяцев казнен. Если верить моей информации, двое убитых были виновны в смерти жены Малькова. Они были забиты насмерть без применения оружия. Руками… Остается лишь догадываться, что случилось бы с Кувалдой Болтоном, если бы Виктор Мальков все-таки вышел против него восьмого января семьдесят девятого года. Но он не вышел…

Флеммер выждал ровно столько времени, сколько нужно было, по его мнению, чтобы изобразить потрясение от услышанного, и осторожно справился:

– Стив, я очень впечатлен твоим рассказом, но я хотел бы уточнить одну мелочь… При чем здесь я?

Малькольм резко развернулся, прошел к столу и так же резко сел в кресло. Оно униженно заскрипело, словно заявляя о том, что уже тысячу раз просило хозяина не падать в него с разбега.