Б. Седов - Без Любви

Меня и шофер "мерседеса" потому с ней видел, что я ее снял, выйдя с поезда. И коридорная меня с ней видела - это правильно! И двадцать баксов я этой коридорной давал - тоже верно. За то, что мне с проституткой разрешат в номере отдохнуть.

Да, у меня с этой проституткой в номере была половая связь. А зачем же еще проститутку снимают? А, начальник?

А потом мы с проституткой поехали сюда в кафе…

А почему свидетельница говорит, что я просил проститутку в туалет провожать, что, мол, не местная, так я про то сам не знаю, мне так проститутка про себя сказала, что, мол, не местная…

Три раза я всю эту бодягу ментам рассказал, потом еще протокол допроса свидетеля в двух местах подписал…

И меня отпустили. А на улице - далеко за полночь.

Менты, к счастью, подумали, что Настя - залетная шлюха. Гастролерка неорганизованная, которая приехала в Душанбе бабок подзаработать. И еще, наверное, подумали, что Настю сутенеры утащили на разборку или конкурирующие проститутки ее отследили в гостинице, мол, не лезь в наши владения!

Поэтому меня так легко и отпустили…

Но я-то не мент!

Мне не протокол нужен и не справка о проценте раскрываемости.

Мне Настя живая нужна.

И кольцо, без которого рушатся все мои планы на окончательный и полный расчет с Арцыбашевым.

Без кольца я - никто. Без кольца - я полный ноль. Значит, и похитили ее те, кому нужно кольцо. Только вот вопрос - как они нас выследили? Неужели колечко таким приметным оказалось?

Я шагал пешком по проспекту Независимости, шагал к гостинице и разговаривал сам с собой. Я и не заметил, как сбоку поравнялась со мной машина и как из открывшейся задней двери ко мне обратился какой-то нацмен:

- Чего такой уважаемый человек пешком ходит? Ты садись с нами - подвезем…

Я огрызнулся:

- Проезжай-проезжай, на голубизну не снимаюсь!

- А ты к невесте своей на свидание разве не хочешь? - спросил нацмен.

Я встал как вкопанный.

- Вы кто? Что вам надо?

- Садись, проедем недалеко, там скажем…

Английский джип "лендровер". Хорошая машина. Один здоровяк за рулем. Еще один - на переднем сиденье рядом с водилой. Третий мужик, с которым я разговаривал, - позади водилы. И все со стволами - это и невооруженным глазом видно.

А ехать и правда было недалеко. Тот, что сзади сидел, надел мне на глаза повязку. А тот, что спереди, все стволом в грудь тыкал, чтоб я не дергался. Крутились по городу совсем недолго. Меня вывели под руки и, не снимая с лица повязки, отвели по ступенькам куда-то вниз. Потом толкнули на диван.

- Сиди!

Сижу…

А руки скотчем за спиной связаны. Долго сидел. Так долго, что очень курить захотелось. И пить. Но молчу.

Может быть, час прошел, может - и полтора, пока кто-то еще, видать, самый важный, не подъехал. В подвале слышно было, как машина колесами по гравию зашуршала и как дверцы хлопнули. Послышались шаги и какие-то негромкие, но властные команды, и наконец в комнату вошли…

- Скажи нам парень, кто ты? - спросил тот, который у них, по всей видимости, был самый главный.

- А вы кто такие? - спросил я.

- Не ершись, парень… Не в твоих интересах ершиться, - примирительным тоном сказал главный, - нам одно ясно, что ты не местный и что ты не федерал.

- А вы-то кто? - настаивал я на своем. - Зачем мне вам исповедоваться, если я не знаю, кто вы такие?

- Мы тоже не местные, - ответил старший, - только мы с другой стороны.

- Это в смысле - с той стороны кордона? - предположил я.

- Допустим, ты прав, что нам надо определиться в отношениях, - ответил старший, - потому что у нас с тобой, возможно, будут общие цели и интересы.

- А откуда вы знаете, какие у меня цели?

- Да уж предполагаем, - ответил старший, - поскольку у девицы твоей одна забавная цацка на пальце оказалась.

Мы оба надолго замолчали, каждый обдумывая свое.

- Она живая? - спросил я.

- Была бы мертвая - мы бы ее там на полу в туалете оставили рядом с той русской проституткой…

- И где она? - спросил я, не на шутку разволновавшись.

- Увидишь, - ответил главный, - будешь правильно себя вести - скоро ее увидишь…

- А тебя увижу? - спросил я, придав голосу оттенок горькой иронии.

- В смысле? - переспросил главный.

- В смысле, мешок-то с головы сняли бы… - пробурчал я.

- Ладно, - согласился главный и быстро заговорил на каком-то восточном диалекте.

Нукеры из свиты главного засуетились, и я ощутил на спине прикосновение дамасской или золингеновской стали, от которого по телу пробежал леденящий холод.

Я напрягся, но лезвие скользнуло по позвоночнику вниз и, юркнув между стиснутых скотчем запястий, резануло по сковывавшему меня полиэтилену.

- Теперь повязку можешь снять, - сказал главный.

Я размял затекшие руки и сдернул тряпку с головы.

Непривычно яркий свет ослепил меня, я зажмурился, но глаза быстро адаптировались, и я огляделся.

Я находился в комнате без окон, устланной коврами и даже украшенной старинным восточным оружием - кривыми саблями, какие я видел в американских кино про Синдбада-морехода и Багдадского вора, кинжалами в серебряных ножнах и старинными охотничьими ружьями с инкрустированными прикладами.

Напротив меня на широкой, устланной ковром софе сидел человек в светло-серой папахе из тончайшего каракуля. Лицо его обрамляла начинающая уже седеть борода. Верхняя же губа человека, по какой-то их непонятной мне восточной моде, была гладко выбрита.

- Зови меня Кемалем, - представился тот, которого по голосу я принимал за главного.

- А меня зови Знахарем, - отрекомендовался я.

- Ну что ж, познакомились для начала и пойдем дальше, - удовлетворенно сказал Кемаль, нежно огладив бороду, - а теперь скажи, дорогой Знахарь, зачем ты приехал сюда в Душанбе и, самое главное, не забудь мне при этом рассказать, почему на твоей женщине было вот это кольцо?

И Кемаль, словно фокусник, махнул рукой в воздухе и, раскрыв ладонь, показал мне знакомое произведение ювелирного искусства, которое еще сегодня вечером носила на пальце моя Настя.

Возникла пауза. Откровенно говоря, я не знал, что мне делать дальше. Говорить? А что говорить? Правду?

Но что тогда будет со мной и с Настей?

Ведь я не знаю, кто эти люди и что им от меня надо?

- Я тебе помогу, - сказал Кемаль, глядя на меня тонким прищуром своих почти европейских глаз, - но и ты должен понять, что молчание или неправда, которую ты мне скажешь, только убьют твою девушку и тебя самого.

Кемаль щелкнул пальцами, давая какой-то знак своим нукерам.

- Начнем с того, что я - Кемаль, пуштунский воин, который воевал с вами, русскими, когда была большая война, и теперь, когда русские ушли, я продолжаю воевать с таджиками. И пока был жив Ахмад-Шах Масуд, я воевал с Шах Масудом. Теперь я воюю с Тохтамбаш-баши и с теми русскими, которые ему помогают. Я воевал всю свою жизнь. Война стала моим, как теперь любят говорить, - бизнесом…