Борис Седов - Мстительница

Она до сих пор отказывалась верить в надуманные, по ее мнению, опасения Петра, считала его болезненно осторожным и мнительным. Особенно после того, как Карамзюк развеял по ветру версию детектива о том, что в «Простоквашине» обязательно должен быть некий тщательно законспирированный начальник службы охраны.

И всё-таки, выйдя из метро «Звездная», Тамара решила подстраховаться. С трофейной трубки Карамзюка еще раз набрала уже не мобильный, а домашний номер Петра…

Подключенный к телефону АОН сработал не по профессиональному грубо. Два гудка в одной тональности, щелчок и после него уже совсем другие, более тихие и мелодичные. Прежде чем ей ответили, машинально Тамара насчитала четыре гудка, размышляя о том, что определителя номера на домашнем телефоне Петра раньше не было.

— Вас слушают. — Низкий бас скорее мог принадлежать Шаляпину или огромному негру из голливудского боевика, нежели Арчи Гудвину.

Тамара бросила взгляд на дисплей «Моторолы» («А ни ошиблась ли номером? Нет. Всё чики-чики). Телефон детектива она запомнила намертво еще с первого раза.

— Говорите. Вас слушают, — с нетерпением в басе повторил псевдошаляпин.

Не отвечая, Тамара отключила «Моторолу» и автоматически провела ладонью под левой грудью — там, где в наплечной кобуре лежала «Беретта».

Дуга!

Веревка!!

Дефолт!!!

— Бажбанка! — громко скрипнула зубами она. — Чуть было сама, по своей бабьей упертости ни вписалась в паленую хату, набитую легашами, астафьевскими торпедами или еще бог знает кем.

«Что Петр был прав в том, что за ним, действительно, давали ливер [117] Давать ливер(уголовн) — следить, вести наблюдение. уже несколько дней, что соваться сейчас даже близко к его дому на Пулковской — это чистое палево, теперь понятно и новорожденному

Но именно мне понятно другое: соваться туда надо непременно сейчас, потому что только сейчас по горячим следам и под идеально исполненный ветошный кураж [118] Ветошный кураж (уголовн.) — имитация честного, беззаботного поведения. можно процинковать [119] Процинковать(уголовн.) — прокачать, выяснить. ситуацию, навести хоть какие рамсы, [120] Наводить рамсы(уголовн.) — узнавать, наводить справки. что там произошло. Это будет напряжно. Очень напряжно! Но ведь когда по нам с Энглер ударят исподтишка, будет напряжнее в тысячу раз.

Хочешь, не хочешь, а надо идти.

Кто иной, если не я?

Кисляк, твою мать!»

Тамара еще раз провела ладонью по выпирающей из-под тонкой ветровки «Беретте», купила в ларьке бутылку дешевого пива, и направилась в сторону Пулковской улицы, где в кирпичной девятиэтажке жил (именно так, в прошедшем времени, она сейчас произнесла про себя это слово) частный детектив по имени Петр.

Пересечь узкую улицу, пройти между домами, обогнуть территорию детского садика, и вот она, лет тридцать назад новенькая и белая, а теперь потемневшая и обрюзгшая длинная девятиэтажка то ли в шесть, то ли и вовсе в восемь подъездов. Во втором жил Арчи Гудвин. У второго сейчас стояли две мусорские машины. «Обычная местная пэпээска и микроавтобус СОГ, — с первого взгляда профессионально определила Тамара. — Если СОГ, значит, мокрое дело. А если мокрое дело, то маранули Петра. Второго здесь не дано. Счастливых совпадений в подобных ситуациях не бывает».

Стремительным взглядом Тамара окинула территорию в радиусе примерно восьмидесяти метров от интересующего ее подъезда и буквально за доли секунды успела «сфотографировать» все мало-мальски существенные в сложившейся ситуации мелочи — благо, не так уж их было и много.

…Скучающий мент с автоматом прогуливается около СОГовского микроавтобуса.

…Три старухи — явно из местных — кучкуются чуть поодаль, не сводя взглядов с подъезда.

«Молча. Уже всё обсудили. Теперь дожидаются продолжения. Вот с ними бы и поговорить».

…Невзрачный мужик в добротном костюме и галстуке на длинном поводке выгуливает беспородного щенка. Мужику интересно, зачем понаехало столько ментов, но близко к подъезду он не подходит.

«Подозрительный мужичок. Подозрительный в том смысле, что в дорогих костюмах и галстуках с собаками не гуляют». Вот, пожалуй, и всё: скучающий мент, три старухи и подозрительный мужичок с беспородным щенком. Теперь прямым ходом на эшафот.

Впрочем, на эшафот она шла и так. Не сделав ни единой запинки. Ни разу не сбившись с неспешного, ленивого шага.

Изнутри:Натянутая струна, цирковая эквилибристка, без страховки ступающая по качающемуся канату.

Снаружи:Симпатичная девушка с закрытой бутылкой пива в руке, внимательно всматривающаяся себе под ноги, чтобы, не дай бог, не нарваться на собачье дерьмо и не измазать свои поношенные кроссовки. Одетая неброско и небогато. С одной стороны, вроде бы, грустная и озабоченная какой-то проблемой; с другой — явно праздношатающаяся и не знающая, чем бы себя занять.

Вот она на секунду притормозила, окинула взглядом дом и, заметив старушек, пришла к какому-то решению и направилась к ним.

— Здравствуйте.

Старухи всё-таки не молчали, о чем-то тихонечко перешептывались, но как только к ним обратилась высокая светловолосая девушка, сразу замолкли, оторвали жадные взоры от вожделенного парадняка и с интересом воззрились на незнакомку.

— Вы в этом доме, наверное, знаете всех. — приветливо улыбнулась она и вдохновенно принялась гнать пургу. — Может быть, мне и поможете. Я тут ищу одного парня. Его зовут Давидом, но он не еврей и не кавказец. Самый обычный парень. Моего возраста. Или немного постарше.

— Из какого подъезда?

— Из какого-то из центральных. Точно не помню. Может, из этого.

— Этаж-то хоть помнишь?

Тамара виновато качнула белокурой головкой. И подумала: «Петр жил на девятом».

— Какой-то из верхних. Я помню, мы долго поднимались на лифте.

— В третьем лифт уж неделю, как не работает, — пожаловалась одна из старух. А другая простодушно проговорила (правда, с такой дозой язвительности, какая могла бы вызвать изжогу и у вегетарианца):

— Уж если не помнишь, где живет твой ухажер, так, может, и имя напутала. Вовсе и не Давид никакой, а, скажем, Петр. У него кошка была? А квартира-то однокомнатная?

«Вот и всё… Ясно! — Тамара с такой силой сдавила бутылку, что, казалось, та сейчас лопнет в ее тоненьких пальчиках, до сих пор покрытых прочной пленкой „Молексина“. — Если и оставалась крупица надежды, то теперь нет даже и этого… Хотя, какая, к черту, надежда! Изначально, как только услышала бас по телефону, никакой сраной надеждой не пахло и близко… Теперь лишь остается побольше узнать, как это произошло».